Все чокнулись, выпили и дружно налегли на острый салат из маринованной по–уррагски морковки.

А в озере с руганью и проклятиями отмывался заляпанный неаппетитным содержимым ночного горшка Генрих, сникший и надолго утративший желание ухаживать за вдовствующими принцессами…

– Принц Тайлериан пригрозил мне тремя страшными потерями, – рассказывала я внимательно слушающей меня Чуме, – если я не возьму яйца малиновки и не откуплюсь от встреченных в пути бед жизнями ее птенцов…

– И ты, конечно, их не взяла – птичек пожалела! – догадливо хмыкнула тетушка. – Уж я–то тебя, милая племянница, насквозь вижу.

Я покаянно отвела глаза:

– Не взяла!

– Зря! – нахмурилась суровая родственница. – Первая напасть уже пришла – погибла Оружейница, единственная из демиургов еще сохранявшая ясность рассудка и способная хоть как–то повлиять на своих безнадежно сбрендивших сестер. А теперь три старые мымры окончательно съехали с катушек и способны сотворить любые жестокости. Девочка, теперь ты стала нашей последней надеждой на избавление от гибели. – Невзирая на усердно поглощаемую выпивку, Чума смотрела на меня серьезными, абсолютно трезвыми глазами. – Будущее планеты в твоих руках…

Я побледнела:

– Думаешь, яйцо малиновки могло спасти жизнь Оружейницы? – Мой язык заплетался от волнения и гнетущего осознания собственной вины. – Возможно, я еще смогу вернуться к тому гнезду и…

– Тсс! – ласково остановила меня тетушка, своими иссохшими пальцами обрывая поток покаяния и сожаления. – Ничто не происходит просто так, никто не умирает зря. Да, Оружейница погибла, но ради благой цели – она отдала тебе свои силы и знания, и отныне твой дочерний долг состоит в том, чтобы оправдать чаяния матери и выполнить возложенную на тебя миссию.

Я печально вздохнула:

– Как же это странно, когда тот, кого ты уже привык считать своим врагом, вдруг оказывается другом и помощником, самоотверженно жертвующим собой ради спасения многих…

Чума участливо улыбнулась:

– Ты повзрослела и поумнела, девочка моя. Ты учишься не только оценивать внешнюю сторону явлений и поступков, но и постигать их внутреннюю, истинную суть. Ведь лишь те из нас, кто умеет объективно взвешивать последствия совершаемых ими деяний и с достоинством принимает неизбежные потери, способны на равных потягаться с судьбой. А враги – они тоже не всегда оказываются врагами…

– Оружейница не была плохой, – убежденно произнесла я. – Отныне я вообще отказываюсь верить в существование неисправимо плохих людей. Я верю, что есть люди, по какой–то весомой причине пока еще не сумевшие стать хорошими…

Своей сухой, жесткой ладонью тетушка любовно погладила меня по волосам:

– Ты милосердна и справедлива. А ведь это и есть именно те основные черты характера, которые необходимы воину Старшей крови, пришедшему в наш мир ради защиты слабых и спасения обездоленных. Люби своих друзей, но всегда уважай и цени врагов. И тогда не исключен вариант, что в итоге многие из твоих врагов прозреют и станут настоящими друзьями…

Я поймала Чуму за запястье и благодарно прижалась губами к ее морщинистой кисти, прекрасно понимая, что сейчас устами тетушки со мной говорит вовсе не она, а сама жизнь, даруя мне свою высшую мудрость. Из глаз ужасной твари скатились две прозрачные слезинки любви и соболезнования, ибо в гнилой, изъеденной могильными червями груди Чумы билось живое, доброе и на редкость отзывчивое сердце. Судьба преподнесла мне очередной урок, показывая: истинно человеческие качества не чужды даже тем, кого мы привыкли считать жестокими и бесчувственными.

– Обозначенная на карте дорога раздваивается, – перешла я к самому важному для меня вопросу. – Которую из них мне следует выбрать?

– А кого из двоих ты бы выбрала, – угрюмо усмехнулась посланница смерти. – Астора или Люция?

– Что? – Я не желала поверить в услышанное. – А они–то тут при чем?

– Тебя преследует наложенное Ринецеей смертное проклятие. – Выражение лица тетушки стало совершенно непроницаемым – таким, будто она сообщила мне нечто малозначительное. – Автоматически падающее и на твои близких. Поэтому потери неизбежны…

– Еще только проклятия мне и не хватало, – обеспокоенно пробубнила я себе под нос и добавила уже громче: – О каких потерях ты говоришь?

– Пойдешь направо – навсегда потеряешь любимого… – Слова Чумы звучали приговором, обрекающим меня на мучительную казнь, совершаемую над моей исстрадавшейся душой. – Налево пойдешь – лишишься сына… За все нужно платить, дорогая! Ты ищешь добра, но путь к нему ведет через зло… Так устроен мир!

– Но это же нечестно! – возмущенно закричала я. – Подобное не должно случиться!