– Так что ты хотел спросить? – Я вернулась к невысказанному вопросу.

– А, – полукровка старался вспомнить сбитую мысль, – я хотел узнать, почему ты думала, что барон опознает твой кулон?

– Я не была уверена в своей догадке, но надеялась, что ему знакома вещь, которую я ношу с рождения и подобная которой есть и у моего брата. Барон, – громко позвала я.

– Да, ваше высочество, – немедленно откликнулся де Кардиньяк, замыкавший наш маленький отряд.

– Господин барон, расскажите, пожалуйста, о Камне Власти и кулонах наследников.

– В тронном зале королевского дворца находится огромный изумруд, – тут же услужливо начал Пампур, – никто не знает, кем и когда он был установлен. Но известно одно: как только у очередного короля рождается наследник или наследники, от Камня сами собой откалываются куски, которые принцы и принцессы и носят в качестве кулонов до тех пор, пока не назревает момент передачи престола. При проводимой церемонии все осколки прикладываются к Камню Власти. Но обратно камень принимает всего лишь один, отторгая прочие, владелец которого и становится новым королем или королевой. Существует предание, гласящее о том, что Камень сам выбирает самого достойного претендента, каким–то неведомым образом оценивая его физические и духовные качества.

– И не обязательно им станет старший из королевских детей? – поинтересовался Огвур.

– А вот это совершенно верно, – подтвердил барон.

– Если я все правильно понял, то Камень сам выберет, кто будет править – Ульрика или ее брат? – переспросил Ланс.

И вновь барон утвердительно кивнул головой.

– Мы пришли! – возвестил Вин, останавливаясь у одной из камер. Дверью в это помещение служила не железная решетка, а настоящая деревянная створка с массивным замком, который открыли ключом, хранившимся в кошеле на поясе у Сугуты. Вин вошел первым и укрепил факел в настенном кольце, освещая крохотную каморку. Я склонилась над лежащим на топчане человеком, стараясь рассмотреть его черты. Совсем молодой мальчишка, болезненно бледный и худой, с давно нечесаными бесцветными волосами. Нос картошкой, узкий лягушачий рот. И правда, обычный деревенский парень. Но уж слишком неприметный, слишком не запоминающийся. Интуиция подсказывала мне, что все здесь не так просто, как казалось на первый взгляд.

Парень открыл глаза, которые оказались мутно–серыми. Опять – никакие глаза. И взгляд никакой, ничего не выражающий. Ни испуга, ни удивления, ни вопроса не отражалось в этом взгляде. Только безразличие и тупость.

Я подтянула ногой кривую табуретку, имеющуюся в камере, и села около пленника. Мои спутники подпирали стены, с интересом наблюдая за предпринимаемыми мной действиями. Пленник остался безучастно лежать на одеяле, не сводя с меня водянистых, ничего не выражающих глаз.

Он мне не нравился. Я не могла объяснить странной антипатии, испытываемой по отношению к этому парню, но факт оставался фактом, заставляющим меня считаться со своими ощущениями.

– Его что, пытали? – спросила я Сугуту, не отводя глаз от пленного и наблюдая за его реакцией.

– Да! – виновато проблеял старик. – Негодяй не хотел говорить.

– И что он сказал под пытками?

– Немного, – признал Вин. – Он почти ничего не знает. Он рекрут, новобранец, и доставка этого письма – его первое задание, которое он так бездарно провалил.

– Разве провалил? – скептически хмыкнула я. – А мне кажется, он выполнил его блестяще!

Яркая искорка на мгновение мелькнула в глубине серых глаз пленника. Мелькнула и погасла. Или, может, это был всего лишь отблеск пламени факела?

– Как тебя зовут? – Я обращалась к узнику.

Парень упрямо молчал.

– Говори, мерзавец, или я снова вздерну тебя на дыбу, – пригрозил Вин.

Бледные губы пленника нехотя разжались:

– Ивэн. – Голос без интонаций назвал обычное имя.

– Откуда ты и кто вручил тебе это письмо? – продолжала допрашивать я.

– Родился и жил в столице. Мои родители умерли, я воспитывался в сиротском приюте. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня признали не годным к обучению какому–либо ремеслу и подарили храму Пресветлых богов, где приставили мыть полы и протирать окна. Пару недель назад настоятель Храма отправился в объезд сельских приходов. В одном из маленьких городков он неожиданно вызвал меня к себе, дал письмо, приказал срочно вернуться в столицу и доставить письмо начальнику дворцовой гвардии. Когда я проезжал мимо замка, меня схватил дежурный патруль.

– Вот, – удовлетворенно подтвердил Вин, – ничего другого мы не смогли выбить из парня даже под пытками. Похоже, этот гонец просто исполнительный дурачок.

И снова мне показалось, что в глубине серых глаз мелькнула яркая искорка удовлетворения и насмешки. Показалось ли?

– Как вы его поймали? – Этот вопрос я адресовала Винфриду.

– А никак! – Воин насмешливо пожал плечами. – Этот идиот во весь опор скакал по дороге, даже не скрываясь, – видимо, здорово торопился.