– Человеколюбие? – Я наконец–то нашла небольшое круглое зеркальце и со стоном облегчения приложила его к голове. – Именно под этим лозунгом и совершается большая часть самых отвратительных преступлений.

– Хорошо! – В голосе незнакомца звучало удовлетворение. – Кажется, у меня появился интересный собеседник.

– Зато у меня – невидимый. – Я щурилась, пытаясь хоть что–то разглядеть в непроглядном сумраке пещеры. – Вы ведете себя крайне невежливо. Сначала бьете меня по голове, а потом не хотите показываться. Вы не пытались таким же образом спрятаться от своей совести?

– Что? – Голос невидимки гремел как орган. – Я прячусь от совести?

Что–то большое и яркое вдруг ослепительно вспыхнуло над моей головой, осветив все вокруг серебристо–синим светом. Я взглянула и ахнула. Это был глаз. Огромный, круглый, выпуклый. Глаз дракона.

Дракон повернул голову, желая рассмотреть меня обоими широко посаженными глазами. А я так и продолжала сидеть на куче золота, задрав нос к потолку пещеры и восхищенно таращась на разумного зверя.

– Зверя? – удивился дракон. – Я не зверь. Я – волшебное существо.

Кажется, забывшись, я опять начала рассуждать вслух.

Дракон склонил шею, приблизив к моему лицу свою тяжелую, увенчанную гребнем голову. Его глаза напоминали два огромных сапфира. Гигантская пасть приоткрылась, демонстрируя набор зубов – каждый размером с мой кулак. Я испуганно зажмурилась. Тонкий раздвоенный язык почти невесомо прикоснулся к щеке.

– Пробуешь на вкус? Настоящая предобеденная интерпретация драконьего термина «человеколюбие»?

Дракон резко отдернул язык, оглушительно щелкнул зубами и… громко захохотал.

– Ох, уж мне эти человеки, с их неповторимой логикой! – Дракон дохохотался до слез, выступивших в уголках сапфировых глаз. Потом он поднял переднюю лапу и совсем по–человечески вытер слезы когтем. – Меня зовут Эткин. И отнюдь не я стал источником твой головной боли.

– А кто?

– Она, – хитро прищурил глаз дракон. – Анабель, иди сюда…

– Темно… – Второй голос принадлежал молодой женщине: – Она же не видит ничегошеньки. Это мы с тобой привыкли к полумраку. Подожди, я еще факелы запалю…

Неожиданно вспыхнувший большой свет заставил меня болезненно зажмуриться. Третий участник нашей беседы неожиданно зажег сразу несколько факелов, хорошо осветивших пещеру. Вернее – третья. Призрак, так безуспешно преследуемый мной на берегу озера, наконец–то явился во плоти. В облике молодой девушки, одетой в дорогое белое платье, изукрашенное шелковой вышивкой. Пухленькая, невысокая, белокурая и голубоглазая, она напоминала сахарную фигурку, подобную тем, которыми принято украшать праздничные торты. Девушка была очаровательна. Ее не портил даже явный избыток ювелирных украшений, щедро навешанных не только на шею, голову, пальцы и запястья, но и просто на корсаж и подол платья. Кажется, кокетка нанесла значительный урон драконьей сокровищнице. Я перевела взгляд на огромную кучу золота, еще недавно служившую мне ложем. Верхушка золотого запаса достигала потолка пещеры. М–да, столько и сотне прелестниц окажется слишком.

– Так зачем ты сюда заявилась? – В правой руке девушка держала какое–то необычное оружие, которым угрожающе похлопывала по левой ладони.

Я присмотрелась повнимательнее. Это оказалась… скалка. Но какая! Рукоятки из твердейшего красного дерева, усыпанные самоцветами, средняя часть из литого золота. Вот уж действительно кухонная утварь, достойная королевы!

– Это ты меня этим… приложила? – Я продолжала прижимать холодное золотое зеркальце к поврежденной макушке.

– Ага, – довольно кивнула девица. – Отличная штука. Держать удобно – и даже рыцаря в шлеме с ног валит…

– Рыцаря?

– Да. – Дракон насмешливо фыркнул, выпустив из ноздрей струйку дыма. – Страшнее ба… гм… женщины – зверя нет!

– Не смей называть меня бабой, – сердито прошипела девушка, замахиваясь скалкой. – Разрешите представиться – баронесса Анабель де Кардиньяк. – Слова сопровождались изящным реверансом.

– Дочь барона Пампура? – изумилась я. – Но вы же умерли?!

– Живее всех живых! – хохотнул Эткин. – И после этого вы, циничная незнакомка, будете продолжать не верить в мое человеколюбие?

– Ее отдали вам на съедение!

– Ну, это еще разобраться надо – кого кому… – задумчиво протянул дракон.

Я покосилась на скалку в пухленьких ручках блондинки. Кажется, я начинала понимать ситуацию.

– Баронесса, а почему бы вам не вернуться к вашему безутешному батюшке? Он считает вас погибшей и искренне оплакивает.