Сейчас Харрисон выглядел как взъерошенный Бред Питт после разгульной ночи в каком-нибудь сомнительном заведении. Она смотрела на него и представляла, как его кулак врезается в скулу подвыпившего парня, и тот летит через стол, уставленный пивными кружками, вперемешку с покерными фишками и игральными картами.

Поймав ее взгляд, он вскинул бровь, стряхнул песок с обложки книги и протянул ее Тру. Она заметила тонкую вертикальную морщинку у него на лбу, прямо над носом, и поняла, что больше не может лгать себе. Втайне она была потрясена, что этот болезненный приступ увидел именно он, не репортер из «Энтертейнмент уикли», а мужчина, тот самый, который когда-то – ей было восемнадцать – довел ее до умопомрачительного экстаза. Ей было не по себе, оттого что она абсолютно потеряла контроль над своими чувствами, как и тогда…

Он так и остался единственным…

Да, именно так. Потому что такого никогда не случалось с Дабзом. Он не замечал, а Тру не придавала этому значения и пользовалась вибратором, пусть он и жалкая замена того, что должно происходить в реальности. Только реальность с Харрисоном можно назвать случайностью – это как семидесятипятипроцентная скидка в обувном магазине в тот самый день, когда собака сжевала твои самые лучшие туфли. Вполне непредсказуемая ситуация.

– Ты уверена, что не хочешь выпить? – ворвался в ее размышления голос Харрисона. – Может, сделаем маленькую остановку и выпьем пива?

– Нет, спасибо. – А то будет как в кино: после скандала в баре он наверняка поцелует девушку, прижав к стене, и его длинные золотисто-каштановые волосы, словно завеса, скроют их от чужих глаз.

– Тогда колу?

– Пожалуй… хотя… – Капелька пота нависла у нее над бровью, и она быстро смахнула ее. – Тебя обязательно кто-нибудь узнает, и тогда полетят в воздух куриные наггетсы, а матери поспешат засунуть детей в игровые комнаты, чтобы пообщаться с тобой. Я в порядке, Харрисон, спасибо.

– Надеюсь.

Он надел солнечные очки, а она подумала: «Больно, действительно больно смотреть на него – до того хорош!» – и опустила взгляд на свою книгу.

– Терпеть не могу, когда загибают уголки страниц или скручивают переплет в трубочку.

Харрисон пожал плечами:

– Тогда засунь ее назад под платье.

– Да, так и сделаю. – Тру понимала, что выглядит занудой, но стоит ли обращать внимание?

Тру внимательно посмотрела на него и засунула потрепанную книгу в вырез платья. Не очень удобно: как будто гиря повисла между грудями.

Лучше бы это была рука, большая теплая мужская рука.

– Вот так. Прекрасно. – Она опустила плечи и постаралась вернуться мыслями к Дабзу. У всегда чисто выбритого и обладающего всевозможными талантами и достатком Дабза были, увы, холодные руки. Но это у него наследственное от матери – Пенн Уэринг, представительницы пуританской части семьи.

– Через несколько лет печатные книги исчезнут – их заменят электронные, – сказал Харрисон и придержал дверцу, чтобы Тру могла сесть.

Она скользнула внутрь и взглянула на него. Как о многом хотелось расспросить… Как он живет, дерется ли, как раньше…

Много ли девушек перецеловал, с тех пор как уехал из Бискейна.

– Я отвезу тебя домой. – Усевшись на обитое кремовой кожей сиденье, он дал задний ход.

– Спасибо. – На долю секунды Тру почувствовала свою вину, но тут же сказала себе, что это его идея – отвезти ее домой.

Харрисон включил радио, но тут же выключил, потому что передавали его последний хит «Перекусим, детка…».

– Сексуальная вещица, – заметила Тру.

– Угу.

– К тому же забавная. – Как сам Харрисон, харизматичный и жутко сексуальный. Да, именно такой. А еще – восхитительный. – А часть о «Фиг-Ньютоне» [1] – вообще обхохочешься.

– Ну да.

Тру забыла, что он вообще не получал от нее комплиментов.

– Как тебе пришло в голову такое?

– Ты действительно хочешь знать?

– Конечно.

Он усмехнулся и покачал головой.

– Как-то мне никак не удавалось заснуть. Тогда я встал, взял пригоршню печенья «Орео» и пакет молока. И представляешь, просто поплыл… – Он щелкнул пальцами. – Сидел на кровати и пел:

подхватила Тру.

Его бархатный голос обволакивал Тру своей нежностью.

– Надо же… – Она коротко вздохнула. – Что называется, прямо из первых уст…

Харрисон усмехнулся.

– Считай, что это твой день.

Ее сердце стучало как сумасшедшее.

– Вчера я слышала, как какие-то ребята ее пели, – даже скорее не пели, а орали во все горло, – выходя из воскресной школы.