Конечно, для жареных в масле пирожков нужно дрожжевое тесто, но вполне подойдет и простое. Я налепил пирожков с мясом и овощами, потом обязательно сделаю с луком и рублеными яйцами, с грибами, с капустой, с морковью. Но это потом.

Петроний и Толик с удивлением наблюдали за мной, когда я доставал из тазика куски мяса, нанизывал их на шампуры и укладывал на мангал над огнем.

Запах жареного шашлыка сначала возбудил собак в соседних атриумах, а затем люди стали останавливаться неподалеку от нашей двери и шепотом переговариваться, обмениваясь мнениями о том, от чего может быть такой запах.

Я сам с удовольствием ел шашлык, запивая его вином, а вы бы посмотрели на Толика и Петрония. Счастливее их, мне кажется, не было никого в этом свете.

Толик выскочил с шампуром на улицу и постучал в соседний атриум, угостив хозяина. Это было сделано специально, чтобы дать информацию о нашем новом продукте, потому что хозяин был человеком, у которого язык не мог лежать неподвижно во рту. Это и плохо, и хорошо одновременно.

Вся соседская семья отведала шашлык и уже вся округа знала о неведомых деликатесах, которые готовят в нашем атриуме.

Пока мои друзья доедали шашлык, я уже приступил к жарке пирожков в кипящем оливковом масле, прикидывая размеры вилки, которую нужно заказать у кузнеца, чтобы было легче доставать пирожки из масла. Пока же мне пришлось сделать две длинные палочки и по-китайски переворачивать пирожки и так же доставать их из масла.

Пирожки тоже были выше всяких похвал. Мне это было приятно. Я про себя удовлетворенно говорил, как бывало, говорил про себя Пушкин: «Ай да Северцев! Ай да сукин сын!». Кто может что-то сказать о тебе хорошее, если ты сам не можешь сказать что-то хорошее о себе.

Смотрите, какие философские истины я стал изрекать на полный желудок, хотя, как мне кажется, кто-то эту истину высказали еще до меня, но, если принимать во внимание время, в котором я нахожусь, а это примерно год шестьдесят пятый или шестьдесят шестой от Рождества Христова, то мое авторство прутковского изречения бесспорно.

Толик с Петронием ели румяные пирожки и ничего не говорили. Я сам съел пару штук и оценил их как очень вкусные. Никогда раньше не страдал кулинарными талантами, но жизнь заставит вспомнить все, если ты действительно захочешь выжить или занять более высокое положение в том обществе, в котором ты оказался.

– Брут, тебе нужно менять имя, – глубокомысленно произнес Толик, – сейчас никто не поверит, что был брутом. То, что ты делал, похоже на волшебство. У нас тоже жарят мясо на углях, но если бы ты видел это мясо. Его не сравнишь с твоими жареными палочками. А тесто с мясом? Когда я стану патрицием, я буду сидеть в самом удобном седалище и есть только то, что приготовил ты.

Чтобы вам было понятно, в чем смысл сказанного им, скажу, что брут – это глупец, типа как Иван-дурак. Да-да, тот самый Марк Юний Брут, который первым вонзил свой нож в грудь Гая Юлия Цезаря. Глупец Марк из рода Юниев поразил цезаря (если читать по-другому – кайзера) Гая из рода Юлиев. Всех женщин в роду Юлиев звали Юлиями, в роду Юниев – Юниями и их никто не помнит, но все помнят Юлия Цезаря как величайшего из римлян и Юния Брута его убийцу, Юния-дурачка. Кто-то строит Рим, а кто-то его уничтожает.

В большую копеечку мне обошлось изготовление четырех металлических мангалов и сотни шампуров. Металл был дорогим, и работа кузнецов ценилась достаточно высоко. Все сказки о том, что баснословные состояния начинались с перепродажи одного яблока, рассказываются маленьким детям в благочестивых семьях. Сколько раз мне пришлось получить по физиономии и сколько расквасить чужих носов, чтобы сколотить небольшой начальный капитал.

Я провел небольшую калькуляцию и определил, что стоимость одного шашлыка должна быть не менее трех или пяти сестерциев, чтобы войти в перечень элитных товаров.

В число необходимых расходов были включены и расходы на рекламу. В качестве рекламы я отправил по три шашлыка легату девятого легиона и двум сенаторам-гурманам, надеясь на их поддержку.

Мы начинали с двух точек, на которых работали Петроний и Толик. Я был дома и выполнял посыпавшиеся на меня заказы из богатых домов Рима. Стало модным баловать гостей невиданными кушаньями, пришедшими из далеких стран.

Нам пришлось расширяться и купить соседний атриум, объединив его с нашим прорубанием двери в стене. Мы наняли учеников, а у горшечников я заказал керамические мангалы, которые были дешевле металлических, потому что сделать глиняный ящик особого ума не надо, хотя, если взяться за дело, то сделать его нисколько не легче, чем накрутить на станке амфору.

Скоро у меня работало порядка пятидесяти шашлычников и столько же пирожников на улице и еще с десяток человек на подготовке полуфабрикатов.

Я никогда не был коммерсантом, но тут пришлось включиться в это дело, а коммерция – это не прихоть. Если взялся за дело, то ни на минуту его нельзя выпускать из рук. Это как огромный камень, который можно нести, но если его уронить, то вряд ли хватит сил снова его поднять.

Созданная мною система фастфуда была доходной, потому что обычный шашлык и пирожок стоили гроши, но из грошей составляются сестерции, денарии и ауреусы.