В салоне почти все спали. Понятное дело, вчера был последний день на курорте, гуляли до упора. Кто не дремал, обвел троицу новых пассажиров мутноватым, безразличным взглядом.

Свободные места нашлись, разумеется, лишь в самом конце салона. Варя плюхнулась на сиденье рядом с молоденьким, лет двадцати, мальчиком. Она была по-прежнему страшно зла на Данилова за его выходку с гаишниками и не считала нужным это скрывать.

А он, как ни в чем не бывало, уселся на самое заднее сиденье рядом с отставником. Кононова расслышала отголоски их разговора. «Тебе, Алеша, странные сны в последнее время не снятся?» – спрашивал отставник. «С чего бы вдруг?» – «Да с того, что, как я вижу, человек ты очень особенный, не похожий на других».

Однако Данилов теперь тихарился, отмалчивался, ничего о своих сверхспособностях не рассказывал. А Варя почувствовала, какой вдруг интерес возбудил ее возлюбленный в Зубцове.

«Вот и отгадка, – думала она, – почему отставник потащился с нами, позабыв о курорте, полюбовнице своей Любе и других адептах. Думаю, он Алешей всерьез заинтересовался. И интерес этот, слава богу, не сексуальный. Его, конечно, супервозможности Данилова привлекли. Но зачем? Экс-полковник хочет завербовать его? Изучить, по старой памяти? Но он давно в отставке. Надеется стать импресарио при экстрасенсе? Глупость какая-то». Потом ее мысли перекинулись на происшедшее на шоссе. «Есть ли шанс, – спросила она себя, – что гибэдэдэшники не станут поднимать тревогу по случаю того, что трое неизвестных странным образом их вырубили и утекли? – И сама себе ответила: – Если бы они с Даниловым и Зубцовым были обычные проверяемые, с которых гаишники надеялись срубить пару тысяч, то, возможно, те промолчали бы. Кому охота выставлять себя на посмешище! Какой-то мальчишка выключил офицера на дежурстве с помощью гипноза! Но если правда то, что рассказал Данилов (а какой толк ему врать?), и полицейские впрямь хотели задержать именно нас, они, конечно, доложат о бегстве подозреваемых. А полисмены тех, кто их обижает, не прощают. Поэтому объявят нас в розыск, как миленьких. Интересно, сколько у нас есть времени? Если судить по прошлой эскападе моего ненаглядного ясновидящего, его чары длятся около часа [3] . Плюс какое-то время, пока провернется полицейский механизм – довольно инерционный, впрочем, как и все большие системы. Наверное, два-три часа в запасе есть – из них почти час уже прошел. Да, действовать мне надо незамедлительно, иначе еще пристрелят менты при попытке к бегству…»

И она попросила у мальчика-соседа мобильный телефон:

– Мне срочно-срочно надо позвонить, я отдам тебе деньги!

– Не надо мне твоих денег, угостишь на стоянке кофе, о’кей?

– С радостью! Ты какой любишь?

– Вообще-то латте с корицей, но боюсь, у них тут, на заправках, такого нет. Поэтому меняю кофе на поцелуй.

– Я вообще-то с мужем путешествую.

– Кольца нет, значит, муж не считается.

– А ты, оказывается, шустрый и быстрый. Молодой, да ранний.

И Варя, немного неожиданно даже для себя, чмокнула малыша в щечку, еще по-юношески нежную, не исполосованную бритвой. И залихватски подумала: «Плевать на Данилова, пусть видит! Он мне никто, да и ведет себя кое-как».

Слегка оторопевший юноша протянул телефон и положил руку ей на коленку.

– А вот про это уговора не было, – строго проговорила она. – Убрал сейчас же, а не то сломаю! – и отшвырнула его лапку со своей ноги. Мальчик оценил мощь ее кисти и больше лезть не стал.

А Варя тем временем набрала номер Петренко.

– Папочка, здравствуй, дорогой, – защебетала она в трубку. – А у нас тут такие события! – И она в иносказательной форме доложила полковнику о том, что с ними произошло: – Представляешь, у нас в лагере вдруг сегодня ночью объявили карантин. Я думаю, дизентерия, но никому ничего не объяснили, всех в пять утра погрузили и увезли. Не знаю, кто заболел, но ночью всех срочно отправили в больничку, только мы вместе с Лешенькой и с еще одним пареньком, я о нем тебе писала, сбежали.

Петренко на другом конце провода все понял – даром, что она его разбудила:

– Спецоперация, облава в лагере? Всех туристов задержали? Вам с Даниловым и Зубцовым удалось скрыться?

– Да, папулечка! Ты меня с полуслова понимаешь! – затем она поведала о разборке с гаишниками, которая, в ее интерпретации, выглядела так: – А потом, на девятисотом километре, нас красивые ребята остановили. Алешенька с ними договорился, в своем стиле, ты знаешь, как он умеет, поэтому его машина сразу сломалась, пришлось ее оставить, едем теперь на автобусе. – Не обязательно говорить логично, можно чушь нести, собеседник, настроенный на ее волну, поймет. Плохо только, что Зубцов слышит их разговор, а он человек тоже подготовленный, запросто может догадаться, что никакому не отцу она звонит, а докладывает по инстанции. Но здесь ничего не поделаешь, пусть подозревает, все равно она никогда перед ним не раскроется. А если выбирать между двумя вероятностями – быть задержанной за нападение на сотрудника полиции или вызвать подозрение у объекта, – она, не задумываясь, предпочтет второе. Ее к работе под прикрытием не готовили, и она на это, когда поступала в комиссию, не подписывалась. И сидеть в вонючем автозаке, в «обезьяннике» или СИЗО не хочет ни минуты. Пусть теперь Петренко ее выручает. Пусть у него голова болит, как их вызволять из истории. Поэтому в конце Варя нажала: – Чувствую я себя хорошо, только боюсь, как бы не заболеть, поэтому давай, папулечка, срочно нам лекарства прямо сюда, в Краснодарский край высылай. Мы сейчас как раз недавно столицу края проехали.

– Когда что-то выясню, я тебе перезвоню на этот номер, можно ведь? – буркнул полковник.

– Пока – да.

Варя вернула телефон младенцу.

– А ты, оказывается, заразная, – заметил он.

– Вот именно! А ты сразу целоваться. Никогда не надо спешить с этим делом, – не удержалась она от назидания, в довольно юмористической, впрочем, форме. – Лучше сначала изучить объект.

– Зараза к заразе не пристает, – хихикнул молодой человек, однако опасливо отвернулся к окну.

Варя закрыла глаза и постаралась уснуть. Все равно она не в состоянии теперь ничего сделать и ничего решить. Лучше заставить себя поспать, тем паче что она на ногах с четырех утра. А силы и бодрость ей, наверное, еще понадобятся.

…Разбудил ее телефонный звонок, и она во сне знала, что телефона у нее при себе нет, однако звонок по ее душу. И впрямь, юноша с соседнего кресла разбудил Варю и протянул ей трубку. У Данилова она, что ли, напиталась способностью предсказывать? Позвонить ей на чужую трубку мог лишь один человек – Петренко.

– Послушай, девочка моя, – голос полковника звучал озабоченно, словно, в самом деле, говорил родной папаша. – Ситуация несколько сложнее, чем я думал. Самое лучшее, что вы втроем можете предпринять – Зубцов ведь вместе с тобой и Даниловым находится, правильно я понял? – это высадиться из автобуса в ближайшем населенном пункте. И перейти на нелегальное положение.

– Как это?! – возмутилась она. И добавила капризно: – Нет, папочка, мы так не договаривались!

– Тише, тише, доченька. Я обещаю тебе, это ненадолго. Я все улажу.

– Как ты себе все это представляешь?! – Варя негодовала от всей души, не давая труда себя сдерживать. – И как я все объясню моим коллегам, с которыми путешествую?!

– Папочка у тебя генерал, ты забыла? Вот тебе и объяснение. А нелегальное положение значит: снимаете жилье в частном секторе, живете какое-то время…