– Хм, пожалуйста. Эта работенка по мне!

Второй пилот повеселел и достал из кармана смартфон. «Как он, – подумала Варя, имея в виду Данилова, – заранее определил, что Ефрему в радость это дело? Или просто некому больше было его поручить?» В другой момент она как сотрудница комиссии резко возражала бы против подобного репортажа – ведь попади он в Сеть, количество посвященных возрастет с четырех человек до бесконечности. Но сейчас ей показалось, что ее возлюбленный все делает правильно. Не зная, почему, она поняла, что запись может им пригодиться. Ефрем начал негромко бухтеть в микрофон: «Мы находимся в Яранской области, примерно в трехстах километрах от областного центра. Наш вертолет попал здесь в аварию…»

А Варя с Даниловым отправились к провалу.

– Знаешь, что самое смешное? – сказал он негромко.

– Ну? – переспросила она в стиле местных жителей.

– Если вирус уже здесь, в воздухе, то мы заражены. И пилоты тоже. А мы стараемся!

– Ха-ха-ха, – мрачно передразнила она.

Не доходя до провала метров пяти, оба остановились на том самом месте, откуда Алексей метал самодельные снаряды в инопланетный корабль. Его стало видно: овальная, сильно вытянутая, плоская, черная тарелка метров четырех в длину, а на крыше – оплавленный дрон с потухшими глазами-камерами и антенной, спекшейся в жаре напалма.

Молодой человек начал доставать из рюкзака необходимое снаряжение, заранее прихваченное из Москвы.

– Вниз пойду я, – как об обыденном, само собой разумеющемся факте сообщил Алексей. При других обстоятельствах она, возможно, и поспорила бы. Но не сейчас. Провал нисколько не притягивал своим мрачным зевом – хотя обычно Варю манило все неизведанное. Ей представлялось, что от него исходит что-то жуткое, надмирное, нечеловеческое. Чтобы избежать размышлений об этом, она стала помогать Данилову, но все же осведомилась:

– А зачем туда вообще спускаться?

Возлюбленный секунду поколебался, но все-таки поманил девушку к краю кратера. Осветил дно фонарем – и она непроизвольно отшатнулась.

– Что это?

– Похоже на опарышей, – усмехнулся Данилов.

Девушка вглядывалась в пляшущий луч фонаря, который усиливал неверный, меркнущий свет приполярного дня. Она видела множество крошечных белых червяков. Они на дне. Ползают, извиваются.

– А они не могут вылезти? – к собственному огорчению, Варя расслышала в своем голосе панику.

– По-моему, нет. На стенках я, во всяком случае, никого не вижу.

– Господи, сколько же их?! – Ей так и не удалось изгнать страх из голоса.

– Я не знаю, сколько. Может, сотни. А может, тысячи. Теперь ты понимаешь, почему мне надо туда спускаться?

Она не ответила, только кивнула.

На расстоянии метров семи от пропасти Алексей вбил в землю несколько крюков. Привязал к одному страховочную веревку, к другому – веревочную лестницу, к третьему – направляющий конец. Надел на себя страховочный пояс. На веревку нацепил карабин. На голову надел налобный фонарик. Взял кусок брезента, в руку – еще один фонарь, веревку, лестницу и медленно, осторожно ступая – не обвалится ли? – подошел к самому краю провала.

Земля выдерживала его шаги. Данилов достиг окоема. Наклонился, крикнул Варе:

– Края провала оплавлены! Возьмем образец?

– Нет! – ответила она решительно.

Всю жизнь Варя считала себя исследователем. Ей нравилось узнавать новое, открывать, исследовать неизученное. Она потому и работу в комиссии выбрала, несмотря на ее неденежность и (временами) туповатость. Однако в данный момент она ощущала себя никак не естествоиспытателем. Ей совершенно не было интересно, что и как здесь, в воронке, устроено и из чего состоит. Она чувствовала себя сейчас воином. Борцом. Солдатом. Она была настроена биться до конца и уничтожать, не разбирая, всех, кто может им помешать. А брать пробы – это сейчас все равно, что оставлять пленных в тылу. И потому она категорично повторила:

– Никаких проб.

– Понял вас, товарищ майор, – даже весело ответил Данилов, – никаких проб.

Он отступил на пару шагов от провала, а затем застелил его край брезентом. Поверху расправил лестницу, затем страховочную и направляющую веревки, а после скинул все это вниз. Оглянулся на Варю, неуверенно сказал:

– Ну, я пошел.

– Подожди! – возопила она. – Возьми хоть что-нибудь! Какое-то оружие. Я не знаю, хоть топор!

– С топором на опарышей? – усмехнулся он. – Ну-ну.

Ее растерянность, как показалось, помогла ему решиться. Он сказал: «Потом подашь мне канистру», – и стал спускаться. Варя растерянно наблюдала, как в провале исчезли его ноги, туловище, голова. Она закрыла глаза.

– Эй-ей! – Голос его, наконец, донесся откуда-то издалека. – Я на дне. Все нормально. Спускай канистру.

Пришлось завязать морской узел на ручке канистры и подтащить ее к пропасти. Когда Варя оказалась у обрыва, ничего не оставалось, как снова заглянуть вниз. Данилов твердо стоял на земле обеими ногами, в опущенной руке – фонарь. В луче и в тускнеющем свете, озаряющем провал, виднелись крошечные белые червяки, которые всюду копошились на дне. Иные даже пытались вскарабкаться по ребрам даниловских ботинок – однако безуспешно. Были они совсем не страшными и даже не мерзкими – подумаешь, белесые ниточки несколько миллиметров длиной! В какой-то момент Кононовой стало их слегка жалко. И совестно. Столько лет человечество мечтало о встрече с инопланетной жизнью! Столько усилий потратило, чтобы ее найти! И вот теперь она здесь, совсем рядом, на дне пещеры – а то, что это иноземная жизнь, Варя не сомневалась. Но мы, люди, вместо того чтобы познать ее, хотя бы начать изучать, собираемся немедленно и без колебаний предать ее огню. Приговор один: виновны! А основания? Да практически никаких оснований. Почти как в Средние века: случайная иголка в лоб вертолетчика, чьи-то сны да видения…