А последнюю неделю вообще, оба из города свалили. Сами, без принуждения. Можешь мне что угодно умное говорить, но это не есть хорошо. Как бы поплатиться за то не пришлось.

Это сейчас, когда вокруг одна разруха тут никого и ничего нет, пу?стынь. А стоит хоть частичку былого богатства восстановить, не смотря на все наши права, тут же найдётся куча претендентов, кто захочет нам пендаля отсюда дать. Чтоб мухой летели, да обратно не возвращались.

А я что-то прикипел душой к этим краям, такая перспектива меня совершенно не устраивает. Хотя бы по тому, что трудов своих немалых жалко. Так что тебе задание — думать, как бы нас отсюда любители халявы не выперли. Нас здесь всего ничего. С торговыми обозами на территории Приморья тысячи полторы, да в городе человек с четыреста. И это — не есть хорошо, — покачал он головой. — Для удержания за собой такого города и будущего порта, и решения стоящих перед нами задач это всего ничего. Так что думай голова, шапку куплю.

В твоём случае, — покосился он на усталого, покрытого пылью Сидора, глядящего на него измученными, мутными от жары глазами. — Блин, у тебя часом не тепловой удар? Бандану намочи ещё раз, иначе сваришься.

Боже, когда же это всё закончится? — уныло пробормотал Димон, отворачиваясь. — Те же грабли, только в профиль.

— Что тебе опять не нравится? — устало улыбнулся Сидор, глядя на совершенно приунывшего Димона.

— То и не нравится, что сие предприятие ты наверняка опять повесишь на мою несчастную многострадальную шею, — раздражённо огрызнулся Димон. — Потому как больше не на кого. А мне это уже надоело, я домой хочу, к детям и к моим девочкам. Чуть ли не год уже никого не видел. Блин, сколько можно соломенным бобылём по глухим степям мотаться. Три жены, а живу бобылём, мочи уже никакой нет.

— Да и смысла уже не вижу. Денег — куры не клюют, а мы опять во что-то смертельно опасное ввязываемся.

— Не плачь дитятко, фигня вопрос, — слабо улыбнулся Сидор. — Я ведь тоже домой хочу, и точно по то же самой причине, что и ты — надоело колобродить бобылём.

Потому на сие благородное дело преобразования природы Южного Приморья мы подрядим, не поверишь кого — Марата Баева.

— Чё?! — неподдельно изумился Димон. — Этот демон разрушитель?!

— К твоему сведению, он не только взрывать, горазд, он ещё и по орошению аридных земель спец, — улыбнулся Сидор. — Мы его там, точнее я, я его там, в Кязиме на кошках поднатаскал, на восстановлении старых водотоков в горах, так что, тапэрыча можно и сюда в Приморье, для закрепления, так сказать практики.

Да и сам он парень не промах, изрядно соображает, а кое в чём и мне форы вперёд даст. Так что подпишем хлопца. Зря, что ли столько времени он в нашей горной усадьбе за хребтом просидел, и столько денег вместе с Кузнецом и Травником из нас выкачал. Пусть теперь отрабатывает вложенные в него средства?, — устало зевнул он.

Ладно, — обречённо махнул Сидор рукой. — Лучше о деньгах не думать, а то когда-нибудь не сдержусь и придушу этих грабителей, что одного, что второго, что третьего. Будем считать, что деньги — пыль. Надо будет, ещё заработаем. А не будет заработанного хватать, очередные изумруды продадим. Главное, Марат в Кязиме дело наладил, так что и здесь не подкачает. Он парень ответственный. Тем более что со дня на день он уже и сам должен здесь быть.

— Что? Марат? — раздражённо повернулся к нему Димон. — Блин! — выругался он. — Там меня доставали, так теперь сюда переберутся.

— Не унывай, — слабо улыбнулся Сидор. — Вместе с ним тебе работать не придётся. Для нас с тобой, дружочек, другое дело найдётся, поинтересатее.

— Вот этого я и боюсь, — приуныл Димон. — Знаю я твои интересатые занятия — жо…, скажем так вежливо, шея в мыле, а прибытка с гулькин х-х-х…, сам знаешь с чего, — сердито покосился он на друга.

— Ни фига подобного, — слабо улыбнулся Сидор. — Признаться, вся эта древняя гидротехника и развалины по соседству и меня самого уже в уныние вгоняют. Поэтому, мы займёмся другим. Но чем именно, я тебе дома расскажу. Потом. А пока мне надо всё самому тщательно обдумать. Пока что я не готов говорить.

Замолчав, Сидор какое-то время бездумно глядел вперёд остановившимся, рассеянным взглядом.

— А Марат, похоже, не наигрался ещё со всей этой древней хренотенью, ему интересно. Молодой, потому что исчо.

— Ну, так как, смотреть тут ещё чего будем или ну его на фиг?

— Истину глаголешь, товаристч, — отмахнулся Димон. — Ну, всё вокруг нафиг. Ничего нового мы здесь для себя не увидим, так что нечего и время терять. Решим восстанавливать, тогда всё вокруг ещё раз детально осмотрим, а сейчас у нас мало времени. Сам знаешь, скоро в Плёс большой караван с товаром должен прийти, а мы чёрте где торчим. Третий день кончается, дня два до дому минимум добираться, а конца края солеводу этому нет и нет. Надо бы поторопиться.

Несмотря на оптимистические нотки, явственно прозвучавшие в голосе ободрённого Димона, что тому не придётся больше заниматься очередными развалинами, Сидор удручённо молчал. Димон был прав, его хомячью натуру тот знал прекрасно. Вот ЭТО и хотел бы умом, а лично он точно никогда уже не бросит. Никогда, что бы он сейчас ни говорил. Это огромное водохранилище он точно не бросит. Хотя бы потому, что даже сейчас, этот держащийся единственно на честном слове акведук подавал чистую питьевую воду отсюда и в город, и к морю, на то самое пресловутое "рисовое поле", на котором местные рыбари пытались выращивать свой пресловутый рис.

Развали окончательно кто-нибудь эти руины и город у моря умрёт от жажды.

Но, что самое ценное, большого труда в восстановлении этого водоёма, несмотря на размеры, Сидор не видел. Немного подлатай и водослив, и плотину, а заодно и акведук, там, где он более всего от времени разрушился, всё это легко можно использовать даже в том состоянии, что оно сейчас находилось. Даже на первый взгляд его достаточно легко восстановить без особых затрат. Какие миллионы? Тыщ десять, двадцать золотых и огромный водоём с чистой ключевой водой переходит в их собственность и начинает снабжать водой все их придумки за последнее время. А в этих жарких безводных краях вода — самое дорогое, что тут есть. Не соль — вода. Кто владеет водой — тот владеет землёй. А без воды земля ничто.