Президент постучал ручкой по столу, привлекая внимание, и заявил:

– Как вы знаете, сегодня ночью были убиты террористами наши коллеги, секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины Перминов Александр Александрович и министр внутрешних справ Гульков Никита Владимирович. Прошу почтить память героев, погибших за нашу страну, минутой молчания.

Все поднялись.

В этот день мы покидали Киев.

Оставались «альфовцы» – у них тут еще найдется работа. Не уезжала и делегация. Она еще будет согласовывать технические детали новых газовых соглашений. Кстати, возиться с этим придется долго. Чует мое сердце, скоро в Украине будет другое правительство. А мы отправлялись домой.

Группа, прилетевшая из Москвы, которая должна была расширить и углубить неофициальные контакты с Комаром, передала нам новые документы и инструкции. Марина улетала легально, вместе с делегацией Газпрома, а вот меня решили переправлять под прикрытием.

Мне передали форму и документы сотрудника Аэрофлота. Я должен был вылететь с очередным рейсом в качестве члена экипажа. Тогда я не придал значения тому обстоятельству, что меня почему-то отправляют домой таким вот хитрым способом, хотя я член делегации, пусть и технический специалист. Это потом до меня дошло кое-что.

Да поздно.

Сотрудники Аэрофлота жили в другом отеле. Я присоединился к ним перед самым отъездом. Обычные ребята и девчата. На меня они посматривали с интересом, но вопросов не задавали. Не знали.

Для поездки в аэропорт нам дали отдельный микроавтобус. Путь лежал по Бориспольскому шоссе, по тому самому месту, где совсем недавно погибли Перминов и Гульков. Это место до сих пор было огорожено. БТР нацгвардии перекрывал полосу, над ним вяло трепыхался национальный флаг.

Все стюардессы сгрудились по правому борту. Они с нездоровым интересом пялили глаза на то место, где произошло резонансное убийство, где пару дней назад пулями и гранатами была написана очередная глава истории Украины.

Я отвернулся. Мне-то чего смотреть?..

На подъезде к Борисполю было почти пусто. Нет больше у украинцев денег, чтобы летать по всему миру. Сейчас у многих и на хлеб-то не хватает.

– Нас сразу на поле?.. – осведомился я.

– Нет, – ответил командир экипажа, который единственный был в курсе ситуации. – Через аэропорт. Нам еще к рейсу готовиться.

Я кивнул и опять не почувствовал ничего плохого. Не шевельнулось в душе…

В аэропорту к нам шагнули сразу несколько человек. Опытные, гады!.. Мастерство не пропьешь. Как из-под земли появились. Вот тут-то я и понял, что мне теперь станет очень и очень плохо.

– Господин Куракин? – поинтересовался один из украинцев, окруживших нас.

– К кому вы обращаетесь?

– Именно к вам. Прокуратура Украины.

– В чем дело? – спросил командир.

Максим Сергеевич его звали. Только он знал что-то насчет меня.

– Вас это не касается. Господин Куракин, вы задержаны по подозрению в убийстве.

– Это черт знает что такое!..

Начинать?

Но эти будут стрелять. Рядом со мной люди, я по факту прикрываюсь ими. Они лягут, это очевидно. Люди из посольства спасены, а экипаж самолета сейчас погибнет, да? У двоих автоматы. Скорее всего, они получили конкретный приказ не выпускать меня. Любой ценой.

И еще кажется мне, что сдал меня Денис. Как пустую стеклотару. Никто, кроме старого друга, дослужившегося до генерал-лейтенанта, не знал моего пути отхода. Только он и те люди, которых Денис прислал в Киев.

Я припомнил тот наш московский разговор. Возможно, это была просьба Комара. Он попросил сделать ему приятное, а Денис не смог отказать. Так что если я даже появлюсь в Москве, то не факт, что меня там рады будут видеть.

Вот такая в разведке… дружба.

– Я российский гражданин, – сказал я. – Мне нужен представитель посольства.

– Будет тебе представитель посольства, москалюга, – почти ласково сказал один из украинцев. – Шагай!..

На выходе из аэропорта не было никаких полицейских машин. Зато там стоял ободранный бусик, на борту которого виднелись характерные метки. Люди в зоне АТО умели быстро ремонтировать машины, наклеивая монеты поверх дырок от пуль.

Это была не прокуратура и не СБУ, а неонацисты.

Больше я ничего не успел ни понять, ни предпринять. Меня угостили ударом какого-то шокера, причем необычного, явно не заводского, с куда более сильным разрядом. Я вырубился сразу.

Вот, собственно, и все.

Это должно было произойти рано или поздно. Так оно и будет. Сейчас. Совсем скоро. Потому что все мы смертны.

Так расстреляли одного из тех, кто учил меня ремеслу. Мне потом рассказал об этом генерал Чамаев, когда уходил в отставку.