— Знаете, мистер Бартон, я действительно боюсь…

— Вы об этих письмах?

— Да, видите ли, в них есть намерение… в них должно быть намерение… — Она замолчала, сбившись с мысли, прищурилась. Потом заговорила медленно, словно решая загадку: — Слепая ненависть… да, слепая ненависть. Но даже слепой человек может попасть кинжалом в сердце, если ему выпадет шанс… И что случится тогда, мистер Бартон?

Мы узнали это еще до того, как закончился следующий день.

…Патридж, которая просто-таки наслаждалась разного рода трагедиями, в очень ранний утренний час вошла в комнату Джоанны и со всеми подробностями сообщила, что миссис Симмингтон накануне днем покончила жизнь самоубийством…

Джоанна, стряхнув остатки сна, села в постели, мгновенно и окончательно проснувшись.

— О Патридж, какой ужас!

— Действительно ужас, мисс. Безнравственно лишать себя жизни. Хотя тут, конечно, не без того, что ее довели до этого, бедняжку.

Джоанна поняла намек. Ее едва не затошнило.

— Нет… — Ее глаза задавали Патридж вопрос, и Патридж кивнула.

— Именно так, мисс. Одно из этих грязных писем.

— Как это отвратительно! — сказала Джоанна. — До жути отвратительно! И все-таки я не понимаю, почему она должна убивать себя из-за подобного письма.

— Если только написанное в нем не было правдой, мисс.

— А что в нем было?

Но этого Патридж не могла или не хотела сказать. Джоанна вошла ко мне, бледная и потрясенная. Все это казалось тем более страшным, что мистер Симмингтон был не тем человеком, с которым хоть как-то можно связать представление о трагедии.

Джоанна высказала мысль, что мы должны предложить Меган переехать к нам на день-два. Элси Холланд, сказала Джоанна, может быть, и хороша для детей, но это такая особа, которая почти наверняка доведет Меган до сумасшествия.

Я согласился. Я представил Элси Холланд, произносящую пошлость за пошлостью и предлагающую бесчисленные чашки чая. Доброе создание, но совсем не то, что нужно Меган.

Мы поехали к Симмингтонам после завтрака. Мы оба немножко нервничали. Наш приход мог выглядеть как явное и отвратительное любопытство. К счастью, мы встретили Оуэна Гриффитса, возвращавшегося от Симмингтонов. Он приветствовал меня вполне сердечно, и его обеспокоенное лицо прояснилось.

— О, привет, Бартон, рад вас видеть. Я боялся, что это произойдет рано или поздно. И вот это случилось. Проклятое дело!

— Доброе утро, доктор Гриффитс, — сказала Джоанна тем голосом, каким она обычно говорила с нашими глухими тетушками.

Гриффитс подскочил от испуга и покраснел.

— О… о, доброе утро, мисс Бартон.

— Я подумала, — пояснила Джоанна, — что, может быть, вы меня не заметили.

Оуэн Гриффитс покраснел еще гуще. Его охватило отчаянное смущение.

— Я… извините… я сосредоточился… нет, это не так.

Джоанна безжалостно продолжила:

— В конце концов, это я, собственной персоной.

— Ну просто несносная кошка, — рассерженно бросил я в ее сторону. И сказал, обращаясь к Гриффитсу: — Мы с сестрой, Гриффитс, хотели бы знать, хорошо ли будет, если Меган переберется к нам на пару дней. Как вы думаете? Мне бы не хотелось бесцеремонно вмешиваться в чужие дела — но все это чересчур мрачно для бедного ребенка. Как Симмингтон к этому отнесется, вы не знаете?

Гриффитс минуту или две обдумывал услышанное.

— Полагаю, это было бы превосходно, — произнес он наконец. — Она странная, нервная девочка, и для нее было бы неплохо отвлечься от всего этого. Мисс Холланд творит чудеса, у нее прекрасная голова на плечах, но у нее больше чем достаточно дел с двумя детьми и с самим Симмингтоном. Он совершенно разбит… сбит с толку.

— Это было… — я колебался, — самоубийство?

Гриффитс кивнул.

— О да. Никаких сомнений. Она написала: «Я не смогу…» — на клочке бумаги. То письмо, должно быть, пришло вчера, с дневной почтой. Конверт валялся на полу возле ее стула, а само письмо было смято в комок и заброшено в камин.

— Что… — Я замолчал, ужаснувшись собственной бестактности. — Извините, — сказал я.

Гриффитс печально улыбнулся.

— Не стесняйтесь спрашивать. То письмо будет прочитано при дознании. Оно не вызывает ничего, кроме сожалений. Оно такое же, как все прочие, и составлено в таких же отвратительных выражениях. В нем в особенности нажимается на то, что второй мальчик, Колин, — не сын Симмингтона.

— Вы думаете, это правда? — воскликнул я недоверчиво.

Гриффитс пожал плечами.

— Я не имею никаких оснований для выводов. Все то время, что я их знал, Симмингтоны были безмятежной, счастливой парой, людьми, преданными друг другу и своим детям. Верно лишь то, что мальчик действительно не похож на родителей — у него яркие рыжие волосы, например, — но ведь дети часто бывают похожи на дедушку или бабушку.

— Но как раз отсутствие сходства и могло породить это обвинение. Подлый и внезапный удар наугад.