Шрифт:
Нюта потерянно кивнула. Перспектива вырисовывалась совсем не радостная, но других вариантов не было.
– Ну, еще бледные змеи могут попасться или еще какая живность. Там уж по обстановке смотри – если что, сразу стреляй. Да ты не пугайся – мы уж сколько раз здесь ходили, и ничего. Однажды только двоих потеряли, да еще один сам виноват – он от Безголового убежать решил. Вот и бегает где-то до сих пор, наверное…
И, ободрив ее таким образом, старший дал команду выступать.
Шли молча, в темноте слышалось только тяжелое дыхание и звук шагов. Старший светил вперед, но тонкий луч маленького фонарика еле освещал уходящие вдаль рельсы. Нюта, как и договаривались, была замыкающей, и ей все время мерещилось, что кто-то догоняет сзади, дышит в затылок. Вдруг старший резко остановился, вскинув левую руку. Видимо, привычные к таким сигналам, остальные челноки тоже застыли на месте, а вот не ожидавшая такого Нюта ткнулась носом в спину впереди идущей женщины и еле сдержала крик. Как оказалось, весьма своевременно: в наступившей тишине она отчетливо различила мерное глухое постукивание, а потом луч фонаря выхватил из темноты человеческую фигуру в черном пальто. В одной руке человек держал тонкую белую палку с крючком на конце, которой ощупывал шпалы, в другой – что-то вроде хозяйственной сумки, которую баба Зоя называла смешным словом «авоська». Головы у него и вправду не было.
Старший, приказав прижаться к стене, спешно потушил свой фонарик. В полной темноте слышался только стук палки – ближе, еще ближе, вот уже совсем рядом. Нюта судорожно вздохнула, но чья-то рука вовремя зажала ей разом рот и нос. Стук прекратился. Тот, кто шел мимо них, словно бы остановился и прислушивался.
Нюта внезапно ощутила какой-то отвратительный запах – плесени, грязного тряпья, тухлого мяса и еще чего-то, чему она не могла подобрать соответствия. Девушка почувствовала, что задыхается, что ее вот-вот стошнит. Кровь стучала в ушах так, что казалось, все бесполезно – уж этот-то громкий звук не приглушишь, и он разносится далеко под сводами туннеля. Еще минута, и она не выдержит, оттолкнет чужую руку и с визгом бросится бежать, все равно куда. И тут стук возобновился. Кошмарный обитатель туннеля шел прочь!
Когда звук палки Безголового окончательно замер в отдалении, челноки поднялись на ноги. Еще какое-то время стояли в полной темноте, отчаянно прислушиваясь и стараясь дышать через раз, а потом старший выдохнул: «Пронесло!» и щелкнул кнопкой фонарика. Заплясавший по стенам лучик света показался Нюте самым прекрасным зрелищем в ее жизни.
– Ну что, двинули? – спросил глава отряда, но тут неожиданно подала голос женщина:
– Плохо мне что-то, Васильич! Сердце прихватывает. Можно, я еще посижу?
– Другого времени, что ли, не нашла? – буркнул тот, опасливо оглядываясь назад.
– Да мне немножко, минут пять. Отдышаться только.
– Ладно, – нехотя сказал мужчина. Достал из рюкзака флягу с горячим чаем и протянул женщине. Сделав пару глотков, та бессильно опустилась на шпалы, Нюта, которая после пережитого тоже нетвердо стояла на ногах, села рядом.
– Тебя как зовут-то? – спросила женщина, тяжело дыша.
– Нюта.
– А меня – Ася. Смотри, как ты меня схватила.
И она вытянула руку, на которой выше запястья виднелись черные синяки. Тут только Нюта сообразила, что изо всех сил стискивала ее руку, пока Безголовый шел мимо. Смутившись, девушка забормотала извинения.
– Ничего, – улыбнувшись, сказала Ася. – Я и сама перепугалась до смерти – это Васильич у нас бывалый, а я с Безголовым первый раз встречаюсь… Кстати, ты не видела, он и впрямь голову свою в руке несет?
– Я только секунду его и видела, да и то чуть сердце из груди не выскочило, – созналась Нюта. – Но в руке у него вроде какая-то сумка была.
– Наверное, туда он голову и положил, чтоб удобней было, – предположила Ася. – Не под мышкой же тащить…
Но тут старший не выдержал:
– Хватит болтать, бабы! Вставайте и пошли дальше – до станции не так уж далеко. А то он сейчас как вернется…
Асе отдых пошел на пользу, но одно дело – идти налегке, и совсем другое – с тяжелой кладью на плечах. В итоге Нюта вручила женщине свой автомат, а ее тюк взвалила на себя – и охнула: ноша была совсем не женская. Оставалось надеяться, что Васильич прав и до станции идти не слишком долго. А еще все ее естество переполняла одна-единственная мысль: «Еще один переход, и я наконец-то достигну своей цели! Может быть, еще до вечера удастся увидеть маму. И растает, наконец, этот холодный ком в груди, который мешает мне жить».
Пожилой патрульный станции Улица 1905 года проверял документы Нюты до странного долго. Остальные челноки уже давно топтались рядом, а он все разглядывал временный пропуск девушки, выданный еще на Тушинской, с отметками о пребывании на других станциях, шевеля губами, словно пытаясь что-то высчитать. Наконец патрульный, видимо приняв какое-то решение, объявил:
– Что ж, добро пожаловать!
И, сложив, пропуск, он решительно… сунул его себе в нагрудный карман.