– Так вы пошли в органы госбезопасности не только ради карьеры? – удивился генерал Cолдатов.

– На войну ходят не ради наград, товарищ генерал, – поджав губы сказала девушка.

– Да, вы правы, – согласился генерал, – в нашей стране сейчас идет незримая и бескровная гражданская война. Чаши весов склоняются то в одну сторону, то в другую… На чьей вы стороне, милая девушка?

– Я сражаюсь за великую Россию, товарищ генерал, – словно выдохнула девушка. – Я наследница комсомола и верю в торжество идей коммунизма. Пусть сейчас нам пришлось временно отступить, но победа будет за нами!

– Ты видишь, Андрей!? Ты слышишь эти слова! Дитя моё! Милое моё дитя! – расчувствовался генерал и поднес платок к глазам. – Пока на свете есть такие, как ты – наше дело не погибло.

Подойдя, Андрей Трубенков с чувством пожал Лене руку, а генерал, приподнявшись, поцеловал ее в лоб.

«Как это она просекла момент? – удивился про себя полковник Трубенков. – Надо же, на раз съела генерала. И не подавилась! Ай да девка. Такой палец в рот не клади. И вообще ничего ей в рот класть не надо – откусит с мясом».

Альянс Корсовского с коммунистами, которые в обмен на небольшую сумму пообещались не возбуждать против него уголовного дела, не науськивать на него Думу и прекратить травлю в газетах – хранился в столь строжайшей тайне, что только кое-где в малозначительных западных газетах прошел слушок о внезапном потеплении их отношений. Однако, когда с легкой руки Корсовского чуть ли не половина американского кредита была брошена на финансирование выборов (как оказалось, мэра-коммуниста), ему стали прочить место в будущем прокоммунистическом правительстве, а карикатура Жмеринова с изображением умного, очень похожего на вице-премьера, теляти, который в весьма откровенной позе занимается оральным сексом с двумя коровами обошел все издания страны и даже угодил в «Таймс».

Однако этот альянс имел еще большее значение для всей прислуги Корсовского, которая до этого мучилась отсутствием внятной политической ориентации шефа. Теперь все моментально стали патриотами красно-коричневого толка и горой стояли за реставрацию социализма и восстановление Союза. При этом всех мало волновало, что и сам Корсовский и все его сподвижники были крупнейшими капиталистами. «Олигархия и коммунизм – близнецы-братья! – объявил на днях на пленуме один из коммунистических депутатов. – Мы имеем в виду, разумеется нашу, истинно русскую народную олигархию, не противопоставляющую себя народу, но являющуюся плотью от плоти народной…» В пример он приводил, разумеется, Алексашку Меньшикова, который хоть и воровал, но ради России старался, братьев Рябушинских и Третьяковых, Савву Морозова, щедро жертвовавшего на революцию. Олигархами социализма были признаны и все члены ленинского, сталинского и брежневского Политбюро, которые, хоть и пользовались медицинскими, курортными и всеми социальными льготами, но прилежно трудились на благо народа. «Мы не против того, чтобы и в будущем обновленном социалистическом обществе существовала олигархия – но лишь в том случае, если она будет признавать лидирующую роль компартии в обществе», – закончил оратор под аплодисменты одной и недоуменные возгласы другой половины зала.

– Как вам удалось выйти на этого Крюкова?

– О, это было несложно, – улыбнулась Лена. – Сунула за воротник этому супермену булавку с микрофоном. Оставалось только дождаться пока ему позвонят и сообщат адрес этого старого мерзавца.

– Между прочим, милая девушка, – проговорил генерал. – Я весьма сожалею о том, что случилось вчера вечером. Боюсь, что иногда в нашей работе случаются неприятные казусы и мы должны с ними мириться. Назовем это издержками профессии.

Лена чуть вздрогнула при этих словах Солдатова. Они почти совпадали с теми, что и Барский сказал ей тогда в машине. Когда она подумала об этом, ей показалось, что перед ней разверзся целый новый мир, в котором не было места привычной морали и привычным для прежнего мира чувствам. В нем господствовали коварство, жестокость и ненависть, чуть сдобренные банальными фразами о долге перед родиной и издержками профессионализма. Она немного слышала о генерале Кравцове и представляла его очень похожим на генерала Солдатова.

– Все в порядке, товарищ генерал, – ответила она. – Я вполне с этим справилась. К тому же благодаря этому мне удалось пробраться к Барскому домой.

– Ну что же, вы все провели прекрасно, – заулыбался генерал. – Отпуска мы вам к сожалению пока предоставить не сможем, но ордер на новую квартиру вы получите буквально в течение недели.

– Благодарю вас, – сказала Лена. – Но разве мое задание уже закончено?

– В общих чертах да, – заверил ее Трубенков. – Наша спецгруппа только что захватила этого вашего Барского вместе с Крюковым.

– Его убили? – быстро спросила девушка.

– Пока нет, но… Боюсь, что к утру ни того, ни другого уже не будут волновать земные проблемы. Когда за дело берется профессионал класса Шапсуева…

– Насчет вашего Шапсуева я не знаю, а вот насчет Барского…

– Что? – насторожился Солдатов. – Что еще вы можете сказать о нем?

– Я ведь окончила один с ним институт, правда на четверть века позже. Как бы то ни было, он все же эксперт.

– Ну и что?

– А то, что экспертов убивать надо сразу, а то потом их так вот просто голыми руками не возьмешь.

И девушка улыбнулась странной загадочной улыбкой, так что полковник с генералом встревоженно переглянулись

Заклинания Шапсуева продолжались еще несколько долгих минут, затем входная дверь раскрылась и голос смолк.

– Ну как, сработало? Он будет говорить? – живо спросил Трофим.

– Да, думаю, что будет, но не уверен, – отозвался Шапсуев. – Я хочу, чтобы он передохнул несколько минут, прежде чем я начну задавать ему вопросы.

Шапсуев зажег свою трубку и глубоко затянулся, как человек, только что выполнивший тяжелую работу.