Тот же самый эффект наблюдался и в случае с кораблем Слартибартфаста. Правда, он не был ярко-розовым, но это вовсе не значит, что внешне он ничем не выделялся. Отнюдь.

И тут мы подходим к еще одной и главной причине его странности. Он лишь частично походил на нормальный звездолет с дюзами и соплами, аварийными люками и стабилизаторами. Другой же своей частью он был точь-в-точь маленькое итальянское бистро, только поставленное вверх тормашками.

Форд и Артур воззрились на него с крайним удивлением и острым чувством обиды за хороший вкус.

– Знаю, – вымолвил нагнавший их Слартибартфаст, задыхаясь и волнуясь, – но тому есть причины. Залезайте, нам пора. Древнее Зло встало из могилы. Над всеми нами простерты крыла смерти. Вылетаем без промедления.

– Надеюсь, куда-нибудь, где солнышко светит, – проговорил Форд.

Наши герои взошли вслед за Слартибартфастом на борт и были столь ошарашены увиденным внутри, что совершенно не заметили нового странного происшествия снаружи.

Звездолет (да-да, еще один, просто звездолетопад какой-то), только на сей раз изящный и серебряный, спустился с небес на площадку – тихо, как-то даже интеллигентно, совершая опорами балетные па во славу технического прогресса.

Он мягко приземлился. Выдвинул невысокий трап. По трапу решительной походкой сошла высокая серо-зеленая фигура и приблизилась к маленькой кучке людей, которые окружали жертв недавней абсурдной бойни. Сдержанно, но властно отстраняя людей со своего пути, фигура пробралась к мужчине, который лежал при последнем издыхании в жуткой луже крови. Безусловно, вся земная медицина была уже не в силах его спасти. Фигура тихо преклонила перед ним колени.

– Артур Филип Деодат? – спросила она.

Мужчина, с ужасом и смятением в глазах, слабо кивнул.

– Ты никчемный кретин, – сообщило существо. – Намой взгляд, тебе следовало это узнать перед уходом в мир иной.

(Заимствовано из многотомника «Сидерическое собрание цитат на каждый день». Том «Популярная история Галактики»)

С самого появления этой Галактики великие цивилизации возникали и рассыпались в прах, возникали и рассыпались в прах, то возникали, то рассыпались в прах столь часто, что так и тянет заявить, будто жизнь в Галактике:

а) давно уже мучается головокружениями от всей этой ряби в глазах (времякружениями, историякружениями и т. д.) и б) просто глупа.

Артуру почудилось, будто весь небосвод, галантно посторонившись, уступил им дорогу.

Ему почудилось, будто атомы его мозга и атомы космоса струятся друг сквозь друга.

Ему почудилось, что его уносит ветер Вселенной, причем этот ветер – он сам.

Ему почудилось, будто он – одна из мыслей Вселенной, а Вселенная – одна из его мыслей.

Людям на крикетной площадке «Лордз» почудилось, что еще один ресторан возник и вылетел в трубу, как оно часто бывает с ресторанами в Северном Лондоне, и что это «Не Наша Проблема».

– Что случилось? – спросил Артур с глубоким благоговением.

– Мы взлетели, – пояснил Слартибартфаст.

Артур неподвижно лежал на диване – амортизаторе ускорения и никак не мог рассудить, что именно только что пережил – то ли воздействие «взлетного эффекта», то ли мистическое озарение.

– Хороша лошадка, – заметил Форд, безуспешно пытаясь скрыть свое восхищение маневром корабля, – жаль, с дизайном ей не повезло.

Старец ответил не сразу. Он созерцал приборы с видом человека, который пытается перевести градусы Фаренгейта в градусы Цельсия, пока его дом горит. Но тут же просияв, перевел взгляд на широкий экран панорамного обзора, где струились, головокружительно сплетаясь и расплетаясь вокруг корабля, серебряные нити. То были звезды.

Слартибартфаст шевелил губами, точно размышляя над орфографией какого-то слова. Внезапно его взгляд тревожно метнулся к приборам, но лицо оставалось всего лишь буднично-хмурым. Он опять воззрился на экран. Сам себе сосчитал пульс. Еще мрачнее сдвинул брови – и наконец успокоился.

– Нет смысла ломать голову над действиями машин, – заявил он, – только зря нервничаешь. Ты что-то сказал?

– Дизайн, – повторил Форд. – Выражаю свое соболезнование насчет него.

– В глубинах фундаментального сердца духа и Вселенной, – сказал Слартибартфаст, – кроется причина тому.

Форд саркастически огляделся по сторонам. По-видимому, он полагал, что мнение Слартибартфаста слишком оптимистично.

Интерьер тесной, сумрачной рубки был выдержан в темно-зеленых, темно-красных и темно-коричневых тонах. Как ни странно, и тут моделью послужило маленькое итальянское бистро. Маленькие круги света выхватывали из мглы горшки с цветами, блестящие изразцы и разнообразные непонятные медные причиндалы.