Впрочем, «Путеводитель» также сообщает нам об одном жизнеутверждающем аспекте проблемы параллельных вселенных: можете зря голову не ломать, все равно вы ее не поймете. С тем же успехом вы можете просто повторять: «Что-что?» или «Э-э?» – либо ходить с зажмуренными глазами, либо нести всякую ахинею – и никто вас за дурака не посчитает.

По мнению «Путеводителя», первое, что надо уяснить себе насчет параллельных Вселенных, – это то, что никакие они не параллельные.

Важно также осознать, что, строго говоря, эти вселенные – не совсем вселенные. Но процедуру осознания этого факта рекомендуется оставить на потом – сперва следует осознать, что все, дотоле осознанное вами, – чушь собачья.

Причина их «не-совсем-вселенности» заключается в том, что любая отдельно взятая Вселенная есть не материальный предмет, но способ восприятия того, что принято именовать ВВМ (то есть Великая Всеобщая Мешанина). Великая Всеобщая Мешанина также не существует в материальной форме – скорее, это сумма различных способов восприятия того, какой ее можно было бы увидеть, если бы она существовала в материальной форме.

Причина, по которой вселенные не параллельны, подобна причине, по которой не параллельно, скажем, море. Видите ли, в применении к морю это слово ровно ничего не значит. Вы можете расчленить Великую Всеобщую Мешанину любым удобным для вас образом – в результате всегда получите нечто, что кто-то назовет родным домом и любимым отечеством.

Теперь можете свободно нести ахинею.

Земля, о которой пойдет речь, благодаря своему положению в Великой Всеобщей Мешанине столкнулась с нейтрино, с которым не столкнулись все остальные Земли.

Нейтрино – не самый большой предмет из тех, с которыми можно столкнуться.

Собственно говоря, трудно выдумать более миниатюрный предмет из тех, с которыми можно столкнуться. Да и столкновение с нейтрино нельзя назвать такой уж редкостью для предмета такого размера, как Земля. Отнюдь. Наносекунда, на протяжении которой Земля не столкнулась бы с несколькими миллиардами нейтрино, была бы очень необычной наносекундой.

С другой стороны, это столкновение вполне заслуживает внимания, поскольку материя почти целиком состоит практически из ничего. Вероятность столкновения отдельного нейтрино с каким-либо предметом в безгранично пустом пространстве равна вероятности попадания теннисного мяча, уроненного на лету с «Боинга-747», например, в сандвич с ветчиной.

Так или иначе, наше нейтрино кое с чем столкнулось. «Ну и что?» – спросите вы. И будете неправы. Если уж в такой безумно запутанной штуке, как Вселенная, что-то случается, Кевин знает, к чему это может привести («Кевин» в данном случае – произвольно выбранное имя, единица, которая ничегошеньки ни о чем не знает).

Нейтрино столкнулось с атомом.

Атом являлся частью молекулы. Молекула – частью нуклеиновой кислоты. Нуклеиновая кислота – частью гена. Ген – часть генетического рецепта выращивания… ну и так далее. Одним словом, в результате у одного растения вырос лишний лист. В Эссексе. Или в том месте, которому было суждено стать Эссексом после ряда подвижек земной коры.

Это растение было клевером. Он размножался эффективнее других видов и вскоре сделался самым распространенным видом клевера. Почти неуловимое сочетание этого фактора с рядом других биологических явлений и прочих мелких событий, имевших место на этом участке Великой Всеобщей Мешанины – как-то Трисия Макмиллан, не успевшая улететь с Зафодом Библброксом, неестественно низкий спрос на ореховое мороженое и тот факт, что данная Земля не была уничтожена вогонами при прокладке гиперпространственного экспресс-маршрута, – зафиксировано под номером 4763984132 в списке перспективных тем для исследования, канувшем в Лету вместе с историческим факультетом Максимегалонского университета. Ни одна душа, возносящая молитву Господу у бассейна для игры в ватерполо, не чувствует ни малейшего влечения заняться этой проблемой.

Трисии начало казаться, что весь мир ополчился на нее. Впрочем, она знала: это ощущение – обычное следствие ночного перелета из Западного полушария в Восточное. У тебя в распоряжении вдруг оказывается лишний день, загадочный и зловещий, к которому ты совершенно не готов. И все же…

На газоне перед домом были следы.

Нельзя сказать, чтобы следы на газоне ее слишком уж обеспокоили. По ее нынешнему настроению, следы могли появляться, исчезать, сворачиваться в трубочку – она бы и бровью не повела. Она только что прилетела из Нью-Йорка – смертельно усталая, разбитая, издерганная, на грани паранойи. Все, что ей хотелось, – это рухнуть на постель и уснуть под радио, мурлычущее что-то чертовски умное голосом Неда Шерри.

Однако Эрик Бартлетт не собирался отпускать ее просто так, не показав ей следов. Эрик – старый садовник – приходил из соседней деревушки по утрам в субботу поковыряться палкой в ее саду. Он не мог понять, как это – взять и прилететь из Нью-Йорка рано утром. Это у него в голове не укладывалось. «Не бывает так», – полагал он. Зато в его голове укладывалось многое такое, во что не всякий верит.

– Это все инопланетяне ихние, – сообщил он, согнувшись и тыча своей палкой в примятую траву газона. – Только и разговоров нынче, что об ихних пришельцах. Вот я и думаю, это они самые и есть.

– Правда? – откликнулась Трисия, с тоской глядя на часы. Десять минут. Десять минут она, пожалуй, еще продержится. Потом она просто рухнет, где бы при этом ни находилась: в спальне или здесь, в саду. Если, конечно, ей придется только стоять. Если ей придется при этом повторять еще время от времени: «Правда?» – пять минут, не больше.

– Во-во, – продолжал Эрик. – Прилетают, значит, садятся к те на газон, а потом – фыр-р-р! – и назад к себе! Иногда даже кошек уфыричивают. Миссис Вильямс, что с почты, так вот, ейная кошка – знаете небось, такая трехцветка – ее эти ихние пришельцы уже сперли раз. Оно, конечно, они ее наутро вернули взад, да только малость не в себе. Шастала вокруг дома все утро, а после обеда как уснет… Я это к тому, что до сих пор все было аккурат наоборот. Дрыхла все утро, а потом гуляла. Это у ей временной сдвиг случился от полета на ихнем межпланетном корабле.