Это был своего рода боевой клич данов. Обычно свистом они призывали себе на подмогу из Вальхаллы призрачных воинов-эйнхериев, которые почти всегда обеспечивали им победу. А еще свист служил знаком поощрения, восхищения и даже преклонения перед боевыми заслугами воинов.

Толпа дружно поддержала вождя. Видимо, он и впрямь имел большие заслуги перед данами и огромное влияние. Только недавний противник Вилка, которого на глазах всех сородичей опозорил какой-то заморыш-рус, немного оклемавшись, вдруг бросился на юношу, горя желанием разорвать его голыми руками. Ярилко словно ждал этого нападения; совершенно спокойно, но быстро он отступил на шаг в сторону, резко выкинул свою правую руку вперед, и дан, наткнувшись на нее грудью, со всего размаху грохнулся спиной о землю и затих в беспамятстве.

Это был один из приемов деда Вощаты. Старик учил внука, как можно использовать силу противника против него самого. Оказалось, что человека можно сбить с ног даже не ударом, а всего лишь легким прикосновением руки. Эту науку Ярилко хорошо усвоил.

Даны снова оцепенели. Это уже было слишком! Так легко сбить с ног одного из самых сильных мужчин племени мог только богатырь. Или бог. Потому что на богатыря пленник-рус никак не был похож. Может, это сам Локи, любитель плутовать и менять обличья? Даже Хальфдан, который явно имел на руса какие-то виды, был не просто смущен, а огорошен.

Но вождь – на то и главный человек в племени, чтобы уметь разрешать любую проблему, и чаще всего в свою пользу. Думал он недолго. Улыбнувшись, Хальфдан сказал, обращаясь к своей свите:

– Плесните на Гуннара холодной водой и поднимите. Негоже ему валяться в пыли перед всем честным людом. Впредь пусть будет осторожней. Конечно, любой может споткнуться и треснуться башкой о камень, но чтобы так не случилось, нужно смотреть себе под ноги.

С этими словами ярл развернулся и ушел. Толпа тоже рассеялась; у всех нашлись какие-то дела. Несколько человек занялись Гуннаром, который все еще слушал шмелей в ушах и никак не мог прийти в себя, а какой-то подросток поманил Вилка за собой, жестами показав, что действует по указанию вождя. Юноша послушно потопал вслед за ним и вскоре оказался возле старой хижины. Она была еще вполне добротной, но, судя по всему, в ней никто не жил. Подросток открыл дверь, и они вошли в хижину.

Наверное, здесь когда-то жила семья удачливого охотника, потому что стены и пол хижины были укрыты звериными шкурами. Что случилось с владельцами жилища, можно было лишь догадываться. Но почему его никто не занял? В племени русов, если изба оставалась без хозяев, ее занимал по решению вождя тот, кто был не в состоянии по каким-то причинам соорудить собственную. Волхвы изгоняли нечисть, что могла угнездиться в жилище, и человек обживал приобретение со спокойной душой и совестью.

Помещение в хижине было только одно. Посреди жилища хозяева соорудили длинный очаг, а комната была такая низкая, что до крыши можно дотянуться рукой. Едва Вилк осмотрелся, как двое рабов, судя по забитому виду, втащили в хижину большую бочку и начали наполнять ее горячей водой. Подросток куда-то сбегал и вскоре вернулся со стопкой чистой одежды.

– Ты… мыться и переодеваться, – объяснил он не только жестами, но и словами, не особо надеясь, что юноша поймет его.

Вилк согласно кивнул, снял свои грязные лохмотья и с удовольствием погрузился по шею в горячую воду. Это оказалось непередаваемое словами блаженство. Ему вдруг почудилось, что он не пленник, что он дома, что сейчас войдет дед Вощата и начнет охаживать его распаренное тело дубовым веником – для большей крепости, как объяснял старик.

Но рядом был лишь мальчик-дан, который настойчиво предлагал потереть ему спину мыльным камнем. Коротко вздохнув – эх, судьба-судьбина! – Ярилко послушно поднялся, и подросток с таким остервенением начал тереть ему спину, будто хотел содрать кожу.

– Э-эй, потише! – охнув, сказал Вилк на своем языке и обернулся к мальчику.

Дальнейшее оказалось ему каким-то сумасшествием. Подросток вдруг завопил дурным голосом и с криком «Фенрир! [100] Фенрир!» выбежал из хижины. «Кто такой Фенрир? Что так испугало мальчика?» – недоумевал Ярилко. Он снова нырнул в бочку и с тревогой стал ожидать дальнейшего развития событий. Вскоре на улице послышались мужские голоса, в хижину вошел Хальфдан и еще добрый десяток воинов.

– Поднимись, – сказал ярл.

Вилк встал – вода в бочке была ему до пояса – и с недоумением уставился на данов.

– Огня! – скомандовал Хальфдан.

Кто-то зажег факел; в помещении было темновато. Вождь взял факел в руку и приблизил его к Вилку. Чтобы тут же отпрянуть назад.

– Фенрир! – в один голос воскликнули даны и начали пятиться к выходу.

Судя по всему, они были сильно напуганы. Но чем? Что могло смутить бывалых воинов, не раз смотревших в глаза смерти?

– Фенрир… – повторил ярл; лишь он один не поддался всеобщей панике. – Что это у тебя? – Хальфдан указал на левую половину груди Вилка, где находилась татуировка, изображающая голову волка.

– Это науза, – ответил юноша.

– Что такое науза?

– Оберег. Вот еще один… – Вилк указал на гайтан с металлической подвеской в виде изображения волка.

Металлическая науза была небольшой, поэтому всем поначалу бросилась в глаза крупная татуировка, окрашенная в темно-красный цвет, – оскаленная волчья пасть.