— Я тоже так думаю, — с улыбкой сказал Марк.

— Вы… Я понимаю, — проговорил Ле Руа. — Кажется, я должен пожелать счастья вам обоим?

— Да, — сказал Марк. — Вот именно.

— Желаю вам счастья, — сказал Ле Руа проникновенным тоном. — Я люблю Марка. Это звучит банально, но это правда. Я люблю его всей душой. Он прекрасный человек.

— Не трудись это доказывать, — сказал Марк. — Я думаю, она склонна тебе поверить. Она тоже прекрасная девушка. Мы оба прекрасные люди и вполне довольны друг другом.

— Да, да. Она была изумительна. По правде сказать, я не думал, что вы это сделаете.

— Она это сделала, хотя это было для нее еще труднее, чем ты думаешь.

— Я тоже хотел бы уйти.

— Я знаю, — сказал Марк.

— Мне бы следовало отослать то письмо. И заметь, я готов был это сделать! Но, черт возьми, кто это сказал, что в тот день, когда человек женится, он теряет девять десятых своего человеческого достоинства? Это ужасная глупость: если бы у меня оставалась одна десятая моего человеческого достоинства, я наверняка ушел бы отсюда. Скорбите, скорбите о тех, кого самые законные привязанности держат в аду.

— Это не ад, — сказал Марк, — а всего лишь чистилище, и оно так хорошо устроено, что проходит много лет, прежде чем замечаешь, что это не рай.

Они пожали друг другу руки. В последнюю минуту Ле Руа удержал Марка за рукав.

— Я хотел бы тебя обнять, если ты ничего не имеешь против. Ты воплощенное человеческое достоинство.

— Не думай так, — сказал Марк. — Не думай так…

Марк крепко держал Кристину за локоть, как держат за руку ребенка в темноте. Они, не обмениваясь ни словом, шли по коридорам. Марк здоровался со служителями; у Кристины был слегка растерянный вид, и она еще ни о чем не решалась его спрашивать.

В лифте он опять не мог удержаться, чтобы не поцеловать ее. Это предвещало настоящую страсть.

В холле он сказал ей:

— Знаете, сколько он мне выписал?

— Нет.

— Два миллиона. Два миллиона с лишним.

Он с минуту помолчал, чтобы дать ей время спросить, принял ли он эти деньги. Он боялся, как бы она не задала ему этот вопрос, но, с другой стороны, даже желал этого.

Однако он был все же не так простодушен, чтобы думать, что если она не задает его, значит он и не приходит ей в голову.

— Вы ни о чем не жалеете?

— Нет, — ответила она. — Ни о чем. Уже много лет я не была так счастлива.

— Сколько лет?

— Не знаю. Как странно, ведь мы виделись каждый день.

— Да.

— Когда я солгала, я уже любила вас.

— А! — проронил он и выжидательно посмотрел на нее.

— Вы и я… Я считала это невозможным. Я была в вас влюблена с самого начала.

— Сколько раз вы были влюблены?

— Один раз. Один-единственный, и…

Когда они вышли, сквозь туман весело поблескивало солнце. Марк увидел Бетти Женер, выходившую из такси. Она бросилась к нему. Она разыскивала его повсюду. Она приехала с улицы Газан.

— Познакомьтесь, пожалуйста, — сказал Марк. — Мадемуазель Ламбер. Мадам Женер.

Бетти, казалось, не слышала.

— Поедемте, — сказала она. — Вы должны поехать к нему.

— Думаю, что не смогу, — сказал Марк.

— Почему? Почему вы не хотите мне верить?

— Чему верить? — спросил Марк.

— Он… Вы ведь знаете, что я никогда не лгу. Вы ведь знаете, что я говорю это не для того, чтобы вы… Что с ним случилось вчера вечером? Скажите мне, что с ним случилось? Хотя нет, нет, что это может изменить? Поедемте, прошу вас!

— А что произошло вчера вечером? — спросил Марк.

— С ним случился удар. Почти сразу же, как он вернулся домой. Я его застала в его кабинете. И все из-за вас, я знаю, что из-за вас! Я всю ночь боролась за его жизнь. Неужели вы не понимаете, что должны приехать к нему, хотя бы из жалости?

— Простите, — сказал Марк, — он просил меня приехать?

— Он умирает. И теперь вы боитесь его видеть?

— Нет, — сказал Марк. — Но он просил меня приехать?

— Нет, и это самое плохое! Зачем вы довели его до такого состояния? Что вы ему сделали?

— Ничего. Я здесь ни в чем не повинен.

— О, я понимаю! — сказала она. — Все дело в вашей гордости, в вашей глупой гордости.

— Моя глупая гордость здесь ни при чем, — сказал Марк. — Боюсь, что он сам теперь не может меня видеть.

— Марк, — сказала она, — что бы ни произошло между вами, я умоляю вас поехать к нему!

— Нет, я не поеду. Я понимаю ваши чувства. Ведь я его любил. А вы…

Марку хотелось сказать: «А вы тоже не смогли устоять перед его обаянием. Даже вы, женщина, как какой-нибудь Кавайя, поддались тонкому обаянию этого немощного старика!» Но он сказал только: