Внутри все оборвалось. Знаете то мерзкое чувство, когда в первый раз сидишь в очереди к зубному? Или собираешься сдавать экзамен? Или когда вызывают в морг на опознание, и ты идешь и думаешь — твоя ли пропавшая жена в морозильнике или просто похожая женщина?

Так вот это все вместе — вообще ничто по сравнению с тем, что испытывал я. Пока охранники открывали дверь, тихо спросил у Аспа:

— Пытать будут?

Тот покачал кучерявой головой и почему-то посмотрел на свои пальцы.

— Если будешь сотрудничать — то нет.

— А сотрудничать — это как?

— Во даешь. Первый раз в тюрячке, что ли? Сотрудничать — это соглашаться со всем, что скажут и подписывать все, что дают.

Я сглотнул и вышел в коридор.

На меня надели наручники и отвели в соседнее крыло. Здесь находились кабинеты следователей. За тяжелыми дощатые дверями с табличками в серой бетонной стене. Никаких украшений, никакого уюта — то же, что у заключенных, только двери другие.

Судя по надписи на табличке, моего сыщика звали Ш. Хэнс. Конвоиры завели меня внутрь, усадили на табурет и стали за спиной почетным караулом. Да уж, ну и убранство здесь. Вместо окон снова бойницы, только две, а не одна.

Посреди комнатушки старый стол, похожий на школьную парту. В углу железный ящик с замком, вдоль стен пресловутые стеллажи с документами. За столом сидит пожилой мужчина в темно — коричневом костюме — тройке. Узловатые от артрита пальцы листают мое дело. Морщинистое лицо с небольшим прямым носом не выражает никаких эмоций. Пронзительные голубые глаза бегают по строчкам, не обращая на подозреваемого никакого внимания. Острый подбородок с ямочкой едва заметно подрагивает, будто следователь читает не размыкая губ. Высокий лоб то наморщивается, то разглаживается, двигая короткие серо — рыжие волосы. Хэнс напоминал школьного учителя, но никак не грозного слугу закона.

Я немного расслабился. Следователь выглядел довольно старым для допроса с пристрастием. Хотя, ничто не мешает приказать сделать грязную работу вертухаям. Вон стоят, здоровые как шкафы. Я начал разглядывать кабинет в поисках пыточных устройств, но ничего такого не заметил. Наверное, все спрятано в том сейфе.

Хэнс взял чистый листок и обмакнул перьевую ручку в чернила.

— Представьтесь, — голос у сыщика был сухим и скрипучим, как и он сам.

— Джен Авелин, — пробормотал я.

— Число, месяц, год рождения.

Ну все, конец мне. Почем я знаю?! Но этих ребят такой ответ наверняка не устроит.

— Н — не помню…

Сыщик посмотрел на меня исподлобья и полистал папку с делом. Нашел какой-то документ и удовлетворенно хмыкнул.

— Судя по справке из госпиталя, у вас мозговая хворь в терминальной стадии. Давно начались провалы в памяти?

— Три — четыре дня назад.

— Скажите, господин Авелин, вам знаком человек по имени Абель Кэриан.

Я кивнул:

— Знаком, но не лично. Читал о нем в газете.

— Вы разделяете убеждение этого человека? — голубые глаза впились прямо в меня.

Под таким взглядом фиг соврешь, сразу почует. Но ведь можно и сказать правду, только несколько иную…

— Журналисты называют его сторонником эльфов, но чего он добивается и какими методами — не знаю.

Хэнс обновил чернила и продолжил писать протокол.

— Каково ваше мнение о Его Высочестве Гинтере Пятом.

А хрен его знает. Почитать законы так и не успел. Возможно, король на самом деле та еще мразь. Мало ли чем он отметился кроме порабощения эльфов. Может насаживал людей на колья потехи ради. Или убивал младенцев. Незнание в данном случае позволило ответить честно:

— Ничего против короля не имею.

Перо противно скрипнуло по бумаге.

— Хорошо. Как вы относитесь к рабам?

— Заставляю их работать. А что еще делать с рабами?

— Вы наказываете их?

В памяти всплыл эпизод с Триэль.

— Да, разумеется. Иногда гораздо жестче, чем они заслуживают.

Хэнс впервые улыбнулся. Что-то в моих словах показалось ему забавным.

— Многие считают, что предела жесткости для рабов не существует.

— Уверен, так считают богачи. Они могут покупать рабов десятками и делать с ними все, что захотят. Я бедный плантатор и не могу позволить такую роскошь.

— Что верно — то верно. Я смотрел выписку вашего банковского счета. Да еще и хонто урожай попортила. В такой ситуации каждого эльфа будешь ценить и беречь.

Мне не понравился тон, с которым сыщик произнес последнее предложение. Слышалась явная издевка и тонкий намек на мое отношение к невольникам. Но развивать эту тему Хэнс не стал. По крайней мере, на первом допросе.

— Господин Авелин, — старик отложил ручку и потер переносицу. — Не для протокола. Вы бы убили эльфа безо всякой нужды?