Бифф ждал, пока Ленни, его пианист, справится с излюбленными им диссонансами. Контрабас выдал доминанту, и Ленни величаво обрушился на клавиатуру. Бифф припал к трубе и влился в финальный аккорд. Расправив плечи, он отступил назад ровно на три дюйма.

Три дюйма – это был предел: чуть больше – и он уселся бы прямо на ударную установку. Будь сцена хоть немного меньше – квинтет пришлось бы урезать до квартета.

Когда они, плавно усиливая звук к концу, добрались до последних шестнадцати тактов, Бифф украдкой покосился вбок, поверх блестящего корпуса трубы, и заметил своего агента, стоящего у крохотного танцевального пятачка. Он качнул трубой вверх-вниз – и Уолли кивнул в ответ.

Уолли Шайну было сорок, но выглядел он старше. Двадцать лет работы с неугасимым юношеским рвением преждевременно состарили его. Ко всему касалось ли это поиска антрепренера для клиента или уговоров подписать сомнительный контракт – ко всему он относился с таким энтузиазмом, что любая сделка совершенно опустошала его, доводя до эмоционального и физического изнеможения. Но Уолли никогда не учился на собственных ошибках. По-прежнему все у него было неизменно величайшим, невероятнейшим, самым-самым… порожденным гением Уолли Шайна, и только Уолли Шайна. Все популярные ансамбли, в сущности, были если не открыты, то, по крайней мере, замечены именно им, а затем переходили в руки кого-нибудь менее талантливого, но зато гораздо менее честного. Каждая девица с более-менее сносным голосом и более-менее незаурядным бюстом обязательно – в то или иное время – прошла через его руки, и некоторые из них, в зависимости от обстоятельств, задерживались в его руках несколько дольше, чем того желали. Но таков уж шоу-бизнес.

Уолли носил шелковые костюмы, которые переливались, как нефтяные лужи, и имел набор улыбок, которые менял, как галстуки.

Одна была располагающей: «Разве я не говорил, что на Уолли можно положиться?» Вторая – проницательной: «Уж если ты без моего ведома связался с этими парнями, то чего ты хочешь от меня?» А третья – просящей: «Послушай, если я урежу свои комиссионные еще хотя бы чуть-чуть, ты думаешь, я смогу выжить?»

Биффу нравился Уолли, даже когда тот совершал странные поступки. А это значит – всегда, ибо большую часть жизни Уолли был занят заключением сомнительных сделок и без конца доставал необычных кроликов из причудливых шляп.

Номер закончился. Бифф вынул мундштук, продул его и осторожно шагнул вниз.

– Хай, Уолли! Что скажешь хорошего?

– Сейчас ты меня расцелуешь!

Бифф потрепал Уолли по щеке. Дежурная улыбка была располагающей и, похоже, меняться не собиралась.

– Я не тот тип.

– У меня есть грандиозный контракт для тебя, – радостно воскликнул Уолли.

– Куда на этот раз? В Сибирь?

– Нет, мальчик, нет! – Уолли взмахнул рукой. Затем он раскрыл объятия, как будто собирался заключить в них весь мир. – Солнце и журчащий смех. Ночи под лазурным небом… – Он восторженно обхватил Биффа за плечи.

– Я догадался, – тяжело вздохнул Бифф. – Загородный дом отдыха?

– За кого ты меня принимаешь?

– За очень умного человека, – ответил Бифф. – И в девяти случаях из десяти выходит, что я ошибаюсь. – После всего, что я для тебя сделал, – так разговаривать со старым приятелем! Кем бы ты был без Уолли Шайна? Кем, я тебя спрашиваю?!

– Раз спрашиваешь – я обязан ответить.

– Послушай, Бифф! Дай же мне договорить, наконец. Ты же не хочешь вечно гнить в этой помойке, правда?

Так как контракт с этим заведением устроил Биффу именно Уолли, да еще при этом долго убеждал в важности этого шага для его – Биффа – карьеры, то Бифф подумал, что вопрос заслуживает исчерпывающего ответа, но сдержался.

– Продолжай, – сказал он. – Не останавливайся на вступлении. Переходи к припеву. Выдай основную тему.

– Вест-Индия! – торжественно провозгласил Уолли.

– Какая-то новая забегаловка в Сохо?

– Мальчик, когда я говорю, я говорю именно то, что хочу сказать. Настоящая Вест-Индия. Остров Паити, город Дьюпонт, клуб называется «Фламинго». Неплохо, а?

Бифф вынужден был признать, что действительно неплохо. У него случались неплохие контракты, но этот пока был лучшим. Во всяком случае, там гораздо светлее, чем в подвале, и еще, он полагал, все расходы будут оплачены.

Хотя с Уолли ни в чем нельзя быть уверенным: он совершенно спокойно упускал из виду «второстепенные» детали – такие, например, как транспортные расходы. Биффу потребовалось некоторое время, чтобы внушить Уолли, что контракт на разовое выступление в Шотландии за пять гиней трудно назвать блестящим, если дорога в оба конца обходится вдвое дороже. Правда, те дни ушли в прошлое, но все же…

– Дорогу оплатят? А гостиницу? – спросил он.

Уолли возмутился:

– Конечно! За кого ты меня принимаешь?

– Отлично. Я подписываюсь на эту авантюру, – сказал Бифф. – Когда ехать?

– Через две недели.

– Здорово! – совершенно искренне вырвалось у Биффа.

Он играл во многих местах и надеялся, что их будет еще больше. Чем больше, тем лучше. На остров Паити вела долгая дорога из маленького джаз-клуба в Ланкашире, где он начинал и откуда всегда хотел выбраться. Не то чтобы ему не нравилось место или люди – просто ему хотелось играть разную музыку, не идя на поводу у маленького ансамбля, с которым выступал тогда.