– Как-то это неэтично? – предположила Гвен.

– Ты меня этике будешь учить? Слушай, всякий американец, чья кровь красна, оплачивает оружие и бомбы Ближнему Востоку каждый раз, когда заливает бензин в бак. Дали бы шанс публичному транспорту – не было бы никаких хлопушек и пулялок в том регионе. Наша зацикленность на вождении драндулетов как раз и есть причина всех неприятностей.

– А какой у нас выбор? – сказала Гвен. – Не каждый город – Нью-Йорк. В некоторых местах без машины нельзя.

– Ты была в этих некоторых местах? – спросил Лерой иронически.

– Хмм…

– Слушай, дай-ка я заткнусь на пару минут. Я собирался кое-что сделать.

– Что?

Он поцеловал ее. Она ответила на поцелуй. Их потянуло, бросило друг к другу. Не отпуская ее, Лерой перевернулся на спину и позволил Гвен развлекаться столько, сколько она хотела, и только придерживал ее изредка и нежно, когда волнение заставляло ее двигаться слишком быстро, и подталкивал слегка каждый раз, когда она замедляла темп до почти полной остановки. Вскоре это превратилось в муку, пока она не поняла, что так может продолжаться часами. Она расслабилась, стала игрива и томна, останавливаясь и выгибаясь время от времени, чтобы почувствовать каждый его дюйм по отдельности и продемонстрировать ему с женской гордостью гибкость спины, тонкость талии, прекрасные формы прекрасных грудей, пьянящий изгиб шеи, и хрупкое запястье. Икр ее он видеть не мог. Поэтому она была – само совершенство.

Да, именно. Лежа на спине и следя, как она извивается и гнется, ведя рукой от пупка до ямки между ключицами, концы пальцев едва касаются шелковой кожи, Лерой думал, что десятилетнее ожидание того стоило. Глядя, как она откидывает назад голову, мягкие кудри развеваются, глядя, как она останавливается и улыбается ему туманно сверху, ощущая, как она дразнит его внутренними мускулами, проводит ногтем по его соску, он думал, что он самый везучий человек на свете. Гвен Форрестер. Гвендолин. Единственная.

Внезапно наступил оргазм. Контролировать было невозможно. Такого он не испытывал очень давно. Галактика расползлась на бесконечное число слоев, расширяясь от центра, части, обломки и глобулы триллионов звезд устремились пламенными шлейфами во всех направлениях, и его собственное удивленное рычание сопровождало взрыв.

Однажды, объяснил Лерой, он и его партнер пили кофе в кафе, обсуждая выгодное дело, которое собирались начать. Говорили тихо и на всякий случай по-английски. Внезапно к ним подошел некто и сказал, что слышал все, и все о них знает. Судя по выговору, был он со Среднего Запада. И оказался полицейским детективом. Партнеры пригласили детектива в квартиру, что он, очевидно, предвидел. Когда партнер Джорджа пошел к столу, чтобы взять пистолет, детектив выстрелил в него, убив наповал.

– После чего этот гад поворачивается ко мне и поднимает пушку. Пушку я у него отобрал.

Он проверил пульс партнера и убедившись, что тот мертв, застрелил детектива.

– Теперь представь себе, как я сижу в квартире партнера, и рядом два трупа.

Он запаниковал. Он не желал быть ни заключенным, ни беглецом. Немыслимо! Он обыскал пришельца и нашел его паспорт. Внезапно его осенило. В доме, некогда ему принадлежавшем, был герметично закрывающийся подвальный полу-бункер.

– Долгая история. Подземелье, селлар, подвал – это все одно и то же. Главное было – что он ниже уровня земли, и построен как большой сейф, или очень большой рефрижератор. Дверь тяжелая, как на подводной лодке, а код очень простой. Мы там много разного держали, партнер и я.

Он позвонил знакомому пластическому хирургу, настоящая звезда, и упомянул имя своего партнера. Также он упомянул, что, возможно, предстоит очень выгодное дело.

– Людям всегда мало, – сказал Лерой-философ. – Они как слышат слово «выгодное», так у них в глазах тут же долларовые знаки вспыхивать начинают. Приезжает он, стало быть. Я веду его сперва в библиотечную комнату, предлагаю выпить, и так далее. Затем объясняю, что есть целая новая коллекция Веласкеса, которую сумасшедшие археологи откопали где-то по ошибке, и мы ее всю скупили, но теперь нам нужен адвокат, чтобы защитить наши права, и у нас не хватает четырехсот тысяч. Видишь ли, этот гад дружил с моим партнером лет десять, и даже, кажется, что-то ему там подтягивал на морде или на шее. Он – лучший в стране. Он обдумывает предложение и спрашивает, нельзя ли посмотреть на какие-нибудь картины, и я веду его в подземелье, и когда мы входим, я запираю дверь – а она звуконепроницаемая. До сих пор помню выражение его лица. Очень забавно, кстати сказать. Он даже не удивился – он сперва вообще не поверил, думал, я его разыгрываю. Пришлось вернуть его в реальность. Я вытащил пушку, наставил ее этому подонку между глаз и объяснил, чем мы с ним будем заниматься следующие три недели. Дверь без кода не открывается, я знаю код, а он не знает. С миром связи у него нет.

Он сказал хирургу, чтобы тот снабдил его списком необходимых для операции вещей.

– Он собирался пудрить мне мозги, так что пришлось его слегка потрепать. И я получил список.

Он дождался полуночи. Полиция уже искала его. Он сходил в офис к хирургу и вернулся с большим количеством нужного, но предстояло еще два раза сходить. Последняя вещь, которую он принес, была – компьютер хирурга.

– После этого я запасся на двоих консервами, на месяц. И даже вина приволок. Он просил ассистентку, но я сказал ему, чтобы он не качал права. Я дал ему копию с паспортной фотографии. Я сказал, что мне все равно, сдохну я или нет, но если сдохну, он умрет в подземелье от голода, а до тех пор мой труп будет составлять ему компанию.

Хирург сделал операцию. Лицо пациента стало в некоторой степени напоминать лицо человека, которого пациент убил и чей паспорт он взял себе.

– Понятно, что сам паспорт я хирургу не дал. Я сделал увеличенную копию на ксероксе.

Это объясняло, в частности, почему он, Джордж Гаррик, известный также как Детектив Лерой, редко улыбается и почему лицо у него почти всегда бесстрастное.

– В моей морде осталось после операции очень мало живых нервов. Кстати, если тебе любопытно – хирурга я не убил.