– В мире очень мало разумных людей, Фил. Газеты пишут, что свидетельства судебных следователей фальшивые, и что убийство произошло после матча.

– Нет, этого они не пишут.

– Подразумевают. Если им верить, там у меня все подлог. Каждый день какая-то новая статья. Если часто повторять одну и ту же ложь, она в конце концов станет правдой. Илэйн часто это говорила.

– Ты преувеличиваешь, Винс. Я понимаю, ты возбужден…

– Фил, Фил, перестань. Возбужден! Мне нужна твоя помощь, прямо сейчас.

– Хорошо. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Найди способ все это остановить.

– Что остановить?

– Инсинуации в прессе. По телевизору. По радио. Вчини этим гадам иск за клевету.

– Нельзя, Винс.

– Почему?

Фил посмотрел на Винса так, будто имел дело с человеком не совсем нормальным, чьи мучения нельзя устранить, но можно облегчить, выказыв сочувствие.

– Журналистов остановить нельзя, – сказал он. – Винс, свобода прессы – такая штука. Свободные они. Что хотят, то и пишут.

Винс нахмурился. Он знал Фила несколько лет, пользовался его услугами несколько раз, когда граждане с оппортунистским складом ума вчиняли ему иски, но только сейчас понял, что парень-то, оказывается, глуп.

Поспешно встав, Винс сказал:

– Спасибо тебе, Фил.

– Подожди.

– Нет. Спасибо.

Он быстро вышел из офиса. Шагая по коридору, злясь, думая, что же ему теперь делать, он едва не столкнулся с толстым белым мужчиной со слегка гротескными чертами лица, который сказал неожиданно приятным баритоном:

– Простите, у вас, кажется, есть проблема, требующая решения. Возможно, я могу вам помочь. Зайдем ко мне в офис.

Подчиняясь импульсу, Винс согласился зайти.

– Зовут меня Тимоти, – сказал толстый, закрывая дверь. – Тимоти Левайн. Тимоти Джей Левайн, если быть точным. Кофе не хотите? У меня, правда, только черный. Не думаю, что друг наш Фил Мёри может что-нибудь для вас сделать. Он ведь верующий фанатик.

– Простите, как?

– Верующий фанатик. Садитесь. Выпьем кофе.

Винс сел.

– Вы имеете в виду, что он верит в Бога? – спросил он, принимая миниатюрные чашку и блюдце из рук Тимоти.

– Увы, – сказал Тимоти Джей Левайн. – Последний адвокат, который верил в Бога, прозывался Абрахам Линкольн, и адвокат он, как оказалось, был весьма посредственный. Зато у него был превосходный метаболизм. Жрал как свинья и ни унции лишней не набирал. А мне вот приходится постоянно что-то исключать из диеты, чтобы вот в этот костюм влезать. Фил Мёри верит в фундаментальную правильность всего, что есть. Он верит, что юриспруденция есть необходимое зло. Он верит в свободу прессы. Он верит, что Санта Клауса нет. Это такая система верований. Неверующих людей не бывает, все дело в выборе предмета веры, и некоторых этот выбор делает, ну, скажем, недалекими. Не всегда, но часто. Фил Мёри верит, что в каждом деле, за которое он берется, следует делать только то, что уже было сделано в других делах раньше. Мои методы иные. Я могу себе это позволить. У меня богатые родители, поэтому я никак не завишу от этой работы, и работаю только ради профессионального удовлетворения. Поэтому я могу себе позволить разбирать каждый случай отдельно и тщательно. И желаю разобрать ваш.

Кофе оказался удивительно хорошим. Винс поглядел по сторонам и заметил наконец машинку для приготовления эспрессо, в углу. Странно – Тимоти будто знал, что вот сейчас Винс пройдет по коридору, и приготовил кофе заранее.

– А что вы можете для меня сделать? В общих чертах? – спросил он.

– Сперва залог, Винс. Некоторые правила я все-таки уважаю, и это одно из них.

– Сколько?

– Двадцать тысяч.

Винс вытащил чековую книжку.

– Немного же вы берете, – сказал он.

– Достаточно. Судебные издержки в эту сумму не включены, поскольку суда не будет. Ни вы никого не будете судить, ни вас не будут. Все, что я сейчас сделаю – я скажу, как вам следует поступать. Если вы последуете в точности моим инструкциям, все будет в порядке, и с вами, и с вашими детьми. Готовы?

Винс протянул ему чек. Быстро посмотрев на подпись, Тимоти сунул чек в стол и снова воззрился на Винса.

– Как у вас с письменностью? – спросил он.

– Что вы имеете в виду?

– Вы окончили колледж?

– Да.

– У вас был курс экспозиционного письма?

– Да.

– Успешно прошли?

– Кажется на «хорошо», но точно не помню.

– Хорошо-то оно хорошо, а только этого мало, – Тимоти быстро написал что-то на листе бумаги. – Вы войдете в контакт с этим человеком … он ассистент профессора литературы в Хантер Колледже. Вы будете платить ему сто долларов в час, и заниматься у него час в день, и в течении недели пройдете весь курс снова. Как пройдете, вы напишете эссе о том, какие эти репортеры жестокие, бестактные, несправедливые мерзавцы по отношению к вам. Покажете старику то, что получилось. Он сделает поправки. После этого вы отправите написанное во все газеты города. Они долго будут раздумывать, а тем временем вы приготовите речь и войдете в контакт со всеми национальными телекомпаниями. Вы выучите речь наизусть и произнесете ее на первом же канале, который согласится пустить ее в эфир. И в эссе и в речи вы упомянете, что считаете репортеров … и вы их назовете, каждого, по имени … что вы считаете их лично ответственными за любые психологические травмы, которые ваши дети уже получили, или когда-либо получат, в результате инсинуаций средств массовой информации. Вот и все.