— Мерзавец, — обрела наконец дар речи Бонни. — Все это время ты водил меня за нос. А я-то думала…

— Ну да. Ты думала, что я позарился на твои аппетитные телеса. — Гаррисон удрученно покачал головой. — Я ведь уже очень стар, дорогуша, и, по мере того, как всепожирающий огонь, не дающий покоя мужчинам, во мне слабеет, вкусы мои становятся все более утонченными. Отдавая должное твоим безусловным прелестям, я бы образно сравнил тебя с новым сортом «Божоле» — хорошим молодым вином, приятным на вкус, но лишенным того неповторимого букета и нужной крепости, какие свойственны лишь хорошо выдержанному и высокосортному. «Божоле» годится для тех, чьи вкусы не отличаются особой притязательностью. Дэниелу Армстронгу, например. А я в соответствии с возрастом предпочитаю что-то вроде «Латур» или «Марго» — эти вина крепче, мягче, словом, утонченнее.

— Старый извращенец! Теперь ты меня еще и оскорбляешь!

— Я вовсе не собирался этого делать. Я просто хотел, чтобы мы поняли друг друга. Сама ты мне не нужна, но кое-что от тебя я бы хотел получить. Ты же хочешь иметь много денег. И тут мы могли бы с тобой договориться. Чисто коммерческая сделка. Но давай вернемся к моему вопросу? Ты спишь с Дэниелом Армстронгом?

— Да, сплю, — огрызнулась Бонни. — Этот болван дерет из-за меня свою жопу так, что обхохочешься.

— Сказано весьма выразительно. Я так понимаю, никакими сантиментами ваши отношения не омрачены? Я хочу сказать, что с твоей стороны дело обстоит именно таким образом.

— Если и есть на свете кто-то, кого я люблю, так это я сама, — отрезала Бонни.

— Откровенно, ничего не скажешь, — улыбнулся Гаррисон. — Мы добились явного прогресса, если учесть к тому же, что Дэниел Армстронг не из тех, с кем все легко и просто. А ты можешь определенным образом воздействовать на него. Стало быть, вдвоем нам кое-что удастся. Как ты отнесешься к тому, что за одну небольшую услугу я предложу тебе двадцать пять тысяч фунтов?

Названная цифра испугала Бонни, однако интуиция ей подсказывала, что Таг блефует. И, презрительно пожав плечами, она бросила: — А не маловато ли, Пит? Я где-то читала, что за какую-то кобылку вы заплатили в десять раз больше.

— То была отличная породистая лошадь. Ты к таким не относишься. — Гаррисон поднял вверх руки, словно сдаваясь и предотвращая тем самым взрыв ее ярости. — Прости, дорогая, это, конечно, чересчур. Считай, что я просто неудачно пошутил. Я бы хотел, чтобы мы стали хорошими деловыми партнерами, а отнюдь не любовниками.

— Тогда, прежде чем назначать цену, лучше объясните, что надо делать. — Бонни повеселела, в лице появилось что-то лисье.

И Гаррисон вдруг почувствовал, что испытывает к ней нечто, похожее на уважение.

— В общем-то, все очень просто… — И поведал, чего он от нее хочет.

На этой неделе Дэниел ежедневно пропадал в читальном зале Британского музея. Как всегда, собираясь в любую новую поездку. На этот раз в дополнение к литературе по Убомо, он попросил работника читального зала принести все последние публикации о Конго, о Восточно-Африканском разломе и его озерах, а также об экваториальных тропических лесах Африки.

Он начал с книг Спика и Бертона, Мунго Парка и Алана Мурхеда, перечитывая их впервые за многие годы. Он пролистал их очень быстро, освежая в памяти полузабытое, изложенное знаменитыми путешественниками девятнадцатого века. А затем перешел к списку более поздних публикаций.

Он включал в себя и книгу Келли Киннэр «Люди, живущие среди высоких деревьев». Дэниел заказал себе экземпляр и некоторое время рассматривал фотографию автора на глянцевой обложке. Внешне женщина оказалась очень симпатичной, с интересным, выразительным лицом. В краткой справке не значилась дата ее рождения, но зато перечислялись все ее ученые степени и звания. Сначала Киннэр была обычным лечащим врачом, потом защитила докторскую диссертацию по антропологии в Бристольском университете. Свободное от исследовательской работы время в каком-нибудь из уголков Африки доктор Киннэр проводит в своем доме в Корнуолле, где вместе с ней живут две собаки и кошка. Больше о женщине ничего не сообщалось, и Дэниел снова взглянул на фотографию.

На заднем плане стеной возвышались стволы огромных тропических деревьев. Похоже, Киннэр с непокрытой головой стояла на одной из лесных вырубок. Темные волосы были зачесаны назад и заплетены в толстую косу, падавшую через плечо на грудь. О фигуре Келли в мужской рубашке судить было довольно трудно, но на вид она казалась стройной и привлекательной. Дэниелу понравилась ее длинная лебединая шея и нежная впадинка между ключицами.

Высокие скулы делали ее похожей на индеанку из какого-нибудь глухого уголка Америки, правда, для индеанки нос оказался слишком изящным. Крепко сжатые губы выдавали сильный характер. Однако больше всего Дэниела притягивали глаза: широко расставленные, красивой миндалевидной формы, с открытым, чуть ироничным взглядом. Судя по фотографии, Киннэр было не больше тридцати, но как давно сделан снимок, не указывалось.

«В ней определенно что-то есть, — подумал Дэниел. — Неудивительно, что мой друг Таг так перепуган. Эта леди, похоже, знает, как добиваться своего».

Он пробежал глазами несколько десятков страниц ее книги и прочел предисловие, где Киннэр писала о том, в каких древних рукописях о пигмеях упоминалось впервые.

Одна из таких рукописей принадлежала египетскому путешественнику Харкхуфу, которую он посылал фараону Неферкаре. За две с половиной тысячи лет до рождения Христа Харкхуф повел экспедицию на юг к истоку Нила. В его рабочем отчете, обнаруженном спустя четыре с половиной тысячи лет в гробнице фараона, Харкхуф описывал, как они пришли в могучие леса, раскинувшиеся к западу от Лунных гор, и как в этом таинственном и сумрачном месте встретили крошечных людей, которые танцевали и пели, прославляя своего бога. Этим богом был сам лес, и они славили его с таким неистовством и так сильно выказывали любовь к нему, что фараон отправил гонца, приказав Харкхуфу пленить нескольких крошечных танцоров и привезти их в Мемфис.