Он висел над кладбищем, над собственной могилой и ждал. Ожидание оказалось не напрасно. Следующей ночью у ворот кладбища остановился лаковый микроавтобус. Но это был транспорт все того же КГБ. Люди в черных костюмах прошли по дорожке, быстро и профессионально вскрыли свежую могилу, вынули и унесли труп.

Филипп Костелюк последовал за ними, он уже чувствовал, как растворяется, смешиваясь с воздухом, его сознание, но это происходило достаточно медленно.

Мертвое тело отвезли в крематорий, где и сожгли. Витая рядом с масляной трубой, Филипп наконец осознал, что вот теперь-то все кончено. Из пепла его не восстановит уже никакой суггестер.

Последними крохами сознания он уловил, как люди в черных костюмах собрали пепел, сложили его в жестяную банку и отвезли на аэродром.

Из последних сил сознание Филиппа следовало за ними. Жестяную банку погрузили в небольшой военный самолет. И самолет почти сразу взлетел.

«Мне уже никто не поможет, — понял Филипп, когда самолет, набирая высоту, устремился в сторону океана. — Никто никогда не поможет».

Уже через двадцать минут рука пилота в коричневой кожаной перчатке распечатала банку и высыпала ее содержимое через нижний люк. Развеянный над ночным океаном пепел смешался с элементами его угасающего сознания.

Сознание меркло. Под ним был серый во все стороны гигантский океан. Океан освещало восходящее солнце. Солнце вставало на западе. Филипп Костелюк хотел повернуться, но не успел. Толчкообразно океан стал погружаться во мрак, а самого Филиппа, ведь он был только горсточкой активной энергии, втянуло будто в гигантскую воронку. Втянуло и понесло, раскручивая… Впереди сияло только солнце. Солнце, как пылающее жерло топки — раскаленное, белое…

И вдруг жар спал. Никакого интервала или перерыва, вот только что он падал, сам не понимая — вверх или вниз, летел на Солнце, теряя последние слова молитвы, а вот он лежит на спине. Глаза закрыты. В голове совершенный порядок. Пальцы ног покалывает будто холодными иголочками.

— Он очнулся, — прозвучал совсем рядом голос Земфиры. Филипп услышал ее запах и почувствовал ласковую руку на своем лбу. — Филипп Костелюк, открой глаза. Ты опять жив, — сказала женщина. — Мы вернули тебе тело.

— Земфира? — спросил он. — Значит, тебя не убили?

— Меня не могли убить, — отозвалась преданная женщина. — И я знала это. Прости меня, муж мой, но я знала все с самого начала. Прости меня, я не могла рассказать тебе всего.

«Слава Ахану! — подумал Филипп и открыл глаза. — Но что все это значит?»

Голова его уперлась в очень низкий потолок. Он был совершенно гол. Он сидел на полу в помещении, сильно напоминавшем тюремную камеру КГБ.

Белые стены, белый пол, как в суперсуггестере, но в высоту помещение было не более метра, а в ширину, наверное, сантиметров сорок. Оно было таким узким, что даже локти как следует не раздвинешь. Земфира стояла на коленях прямо над ним.

Одна из стен медленно меркла, подобно экрану только что выключенного монитора. В другой стене была ниша, в которой стояла чистая фарфоровая тарелка с каким-то рисунком. Сверху находился закрытый люк.

— Где мы? — спросил Филипп.

— В восьмом тысячелетии, — сказала Земфира, отодвигаясь к стене и давая ему возможность сесть. — К местной компактности очень трудно привыкнуть, они экономят уже каждый сантиметр. У них перенаселение. Так выглядят теперь личные спальни любого из граждан планеты. Здесь ровно полтора квадратных метра.

— Они собрали пепел над океаном и восстановили меня из пепла? — спросил Филипп.

Он испытывал острую потребность в каком-нибудь физическом усилии, но смог только раздвинуть руки и упереться в стены.

— Ну нет! — Губы Земфиры раздвинулись в мягкой улыбке. — Из пепла и здесь не могут. Мы украли твое тело через десять минут после похорон, а на его место положили копию. Если бы полковник Дурасов кремировал тебя на самом деле, вряд ли я сейчас смогла бы поцеловать тебя.

И она, наклонившись, припала к губам Филиппа своими горячими влажными губами. Филипп, не сопротивляясь, опрокинулся на спину. Земфира была одета в тонкое шелковое платье, под которым пылало ее все еще молодое тело. Шелк был наэлектризован, и по коже Филиппа поползли колючие змейки.

Негромко прогудел сигнал вызова, и стена мгновенно превратилась в квадратное окно объемного экрана. На экране мелькнула зеленая ветвь, пахнуло цветочным запахом. Потом появилось сильно укрупненное женское лицо.

— Нет, нет! — сказала Земфира. — Пожалуйста, Аджера! Не теперь. Мы должны отметить нашу встречу по законам нашего времени. Прошу вас, отключите связь. Когда мы закончим ритуал, я сама вызову вас.

Экран померк. Цветочный запах пропал.

— Хочешь поесть? — спросила Земфира, протягивая руку к нише.