— Эй, коллеги, а вы знаете, мы же чуть ли не самые последние на планете, встречающие Новый Год. — Это профессор сделал свое научное обобщение. — Ну да, мы же на самом дальнем западе. А часовая зона меняется посередине Тихого Океана…

— Мы — последние, оставшиеся на этой планете в прошлом году… — Андрей Бородин впал в прострацию. — Как динозавры…

— Ты чего? Какие, на хрен, динозавры? — Мишка-шофер с увлечением хрустит маринованным огурчиком.

— Я все понял! Я понял! — Андрей вдохновился. — Мне явилась истина.

— Что это ты там осознал, просветленный ты наш? — Иронизирует Сахрат.

— Мы — русские, других таких нет!

— Ну вот, в нашей среде завелись национал-шовинисты.

— Да нет же, я не о том. Я когда-то рассказик фантастический читал. Была там такая семья, где-то в Америке. Хоббиты, что-ли? Мутанты. Они когда-то облучились, еще при римлянах, и мутировали. Жили тысячи лет, по воздуху летали, приборчики разные придумывали. Папаня у них еще все время пьяненький ходил, научился дистанционно себе алкоголь в кровь закачивать.

— Хогбены, я эти рассказики помню. Они еще приезжего профессора уменьшили и в бутылочку засунули, — соглашается Саша Коган.

— Ну вас на хрен, с вас станется. — профессор обижается. — Мне эти пьяные фокусы надоели.

— Точно, Хогбены.
– Андрей возбужден. — Так вот, они говорили: «Мы -Хогбены, других таких нет». Вот и мы такие же мутанты. Все без исключения, только русские. Нас тоже облучали с детства.

— Да ну, слишком сложные у тебя обобщения получаются. — Сахрат недовольно морщится.

— Да послушайте же! Я чувствую, что это — святая правда.

— Сейчас сойдет. — Мишка-шофер снисходительно ухмыляется. — Это такая стадия, когда вмазал и море по колено. На пике. По себе знаю. Еще несколько минут, и схлынет. Давайте лучше укрепим достигнутое.

— Да погоди ты, до Нового Года три минуты осталось. Где у нас шампанское?

— В холодильнике, — при мысли о шампанском Андрей Бородин выходит из астрального состояния и вскакивает из-за стола. — Советское, между прочим, в Москве покупал.

— Открывай, открывай, опоздаем!

— С Новым Годом, с Новым Счастьем!

— Ура!

— Вот только «Голубого Огонька» не хватает, — вздыхает профессор-членкорр. — И выступления Генсека по телевизору.

— Ну, так чего ты там плел про мутантов, — смеется Мишка-шофер. — Как говорится, сам-то понял, что сказал?

— Да ладно, чего пристал, самому неловко, — смущается Андрей. — Это я в философском смысле.

— Мужики, — Саша Коган растерянно смотрит на опустевшую бутылку «Столичной». — Вы будете смеяться, но водка кончилась. И когда она успела, черт ее знает. Сегодня ночью магазины открыты?

— Закрыты, — мрачно констатирует Мишка-шофер.

— Да ладно вам, я сейчас в Москву слетаю, там как раз утро. — Андрей Бородин трясет головой. Он лезет в кошелек и разочарованно смотрит на Сахрата. — Слушай, одолжи двадцать баксов.

— Какие проблемы, — Сахрат достает бумажку. — Ты только смотри, осторожнее, выпимши, как-никак.

— Ерунда, не впервой. Ну, я сейчас. — Андрей прикрывает глаза и, слегка подрагивая, отрывается от земли. Он на несколько секунд повисает в воздухе, и уносится в небо, оставляя за собой светящийся фиолетовый след, похожий на хвост кометы Галлея.

— Красиво пошел, — вздыхает Семен Александрович.

— Да, ничего, — соглашаюсь я. Поначалу эти фокусы приводили меня в ужас, но со временем я начал к ним привыкать.

— Я тоже никак не могу привыкнуть к этим безобразиям, — Саша Коган, в очередной раз хулиганит, читая мои мысли. А ведь много раз уже божился, что больше этого делать не будет. Ну, да ладно, сегодня я его прощаю, все-таки Новый Год.

— В его состоянии сейчас самое главное — это от ПВО увернуться. — замечает Сахрат.

— Какое ПВО, на хрен. До океана миль пять всего, сколько у американцев континентальная зона? Еще миль пятнадцать, и все. Проскочит… Дальше — море, летай — не хочу. А в России… Да у них Руст на Красную Площадь приземлился безо всяких проблем.

— Ну все-таки, — вздыхает Сахрат. Мало ли что случиться может. Еще простудится спьяну.

Мы — русские, других таких нет. Андрей по-своему прав. Мы умеем многое, но когда приходит новый год, нами овладевает грусть, смешанная с тревогой.

— Сколько ему до Москвы и обратно? — Мишка-шофер снова достает пачку «Беломора».