– В жизни не видел, чтобы кошка так ласкалась. Правда, я знавал только амбарных котов, а те абсолютно дикие твари.

– О, кошки могут быть очень ласковыми… Они проявляют свои чувства, когда сами захотят, и им нет дела до того, хочешь ты этого или нет. – Олимпия потерлась подбородком о голову котенка. – Но если берешь их к себе маленькими, такими, как этот котенок, то они начинают считать тебя кем-то вроде своей матери. – Она посмотрела в угол, где на подстилке спала большая полосатая кошка. – Этот малюсенький котенок мог бы обхаживать ее, но он постоянно крутится вокруг меня, а не возле взрослой кошки.

– Может, ему хватает ума понять, что это ты его спасла. – Брент протянул руку и погладил котенка по голове. Тот позволил это сделать, однако смотрел настороженно и тихо урчал. – Хм, ревнует… – Он взглянул на полосатую кошку, теперь тоже внимательно следившую за ним. – Большая кошка, может, для него и на втором месте, но все равно беспокоится за него.

– Иди погуляй, Приманка. Посиди вместе с Обжорой. – Олимпия опустила котенка на подстилку и посмотрела в сторону ванны.

– Унесу с собой твой аромат. – Брент стал у Олимпии за спиной и поцеловал ее в плечо. – Когда собираешься выходить из дому?

– В три. Эмили любит, когда я прихожу немного пораньше, чтобы было время поговорить. И мне кажется, ей нравится, когда кто-нибудь оценит, как она все устроила, прежде чем начнут собираться остальные гости.

Брент кивнул и направился к двери. Он знал, что если сейчас не уйдет, то уложит Олимпию в постель.

Помедлив у двери, граф нахмурился и оглянулся на кошек.

– Приманка и Обжора?

– Ну да. Котенка ведь использовали как приманку, разве не так? Чтобы завлечь меня в тот проулок. А что касается кошки, то она сейчас живет в парке и появляется у задней двери как раз в тот момент, когда начинают сервировать ужин. Каждый вечер в одно и то же время, как по расписанию. У нее погибли котята вскоре после рождения. Поэтому Энид думает, что она станет заботиться об этом малыше.

Брент засмеялся:

– Подходящие клички! К трем я буду ждать тебя с каретой.

Когда граф ушел, Олимпия вздохнула. Он по-прежнему хотел ее. И ей вдруг ужасно захотелось не ехать никуда и остаться дома. И хорошо бы, чтобы дети, заполнившие ее дом, не забывали стучать в дверь, прежде чем войти в комнату. Но ей нельзя размениваться на пустяки. Лучше сделать что-то полезное, чем провести остаток дня, кувыркаясь с Брентом в постели.

– Ты превращаешься в распутницу, – сказала она себе и, сбросив простыню, ступила в ванну. – Долг зовет! А развлечения пусть подождут.

Брент увидел, как Олимпия спускалась по лестнице, и ему стало интересно: знала ли она, что рыжий котенок шествовал рядом с ней? Окинув ее взглядом, он пожалел, что у Постонов его с ней не будет. В голубом платье с высоким белым кружевным воротником и с кружевными манжетами Олимпия была потрясающе красива. Это платье подчеркивало линии ее восхитительного тела, которое он так страстно желал.

И тут Брент вдруг сообразил, что начинает воспринимать Олимпию как свою собственность. Однако она заслуживала лучшего, а не такого, как он, Брент – человек, не сумевший защитить своих близких.

– Ты знаешь, кто следует за тобой тенью? – спросил он, когда баронесса спустилась до конца лестницы, и кивком указал на подол ее платья.

Олимпия глянула вниз и вздохнула:

– Приманка! Непослушное создание! – Она взяла котенка на руки и нашла глазами Пола, который коротал время за чтением книжки в дальнем конце холла. – Пол, ты можешь отнести этого бесенка ко мне в спальню? – Сверху послышалось громкое мяуканье. – И поторопись, иначе мама-кошка сейчас прогрызет дыру в двери, чтобы выбраться из спальни. Она очень переживает, когда не может найти малыша.

Когда котенка унесли, граф помог ей завернуться в накидку и проводил до экипажа. Шторки на окошках были опущены – чтобы его, Брента, никто не увидел, когда Олимпия выйдет из кареты перед домом Постонов. Это безумно злило, хотя следовало проявлять осмотрительность, ведь его мать была способна на все. Ох, ему даже в страшном сне не могло привидеться, что она вылепит из него изгоя общества.

Поездка получилась приятной, и все это время он страстно желал Олимпию. Аромат, исходивший от нее, ее черные вьющиеся пряди, рассыпавшиеся по плечам, и даже то, как она покусывала нижнюю губу, явно думая о предстоящем визите, – все это порождало у него желание задрать юбки и взять ее тут же, в карете. «Сегодня ночью», – пообещал он себе.

– Когда тебя забрать? – поинтересовался Брент, когда экипаж остановился.

Олимпия уже наклонилась, чтобы, ответив, покинуть карету, но тут в окошко постучали. Она в испуге вздрогнула, а граф, отодвинув ее в глубь экипажа и скрыв у себя спиной, выглянул в окно. Поверх его плеча Олимпия увидела маркиза и удивилась: «Почему Брент не успокоился? Ведь снаружи стоит хорошо знакомый ему человек…»

– О, миледи! – воскликнул маркиз, или Стоун, как он сам предпочитал себя величать. – Я не ошибся?