Брент усмехнулся:

– А место главного садовника в Филдгейте тебя устроит? Но я понимаю, это не самая солидная должность для сына викария.

– Как только мы поймем, что мне уже не нужно оставаться здесь, тогда я появлюсь у ваших дверей. Так что спасибо, милорд. Буду очень рад немного подучиться у ваших садовников. Наверное, это замечательно – поработать у вас!

– Старшим садовником.

Питер кивнул, потом откланялся. Брент был уверен: сейчас молодой человек мчался домой, чтобы поделиться с кем-нибудь хорошей новостью. Это не самое лучшее место для сына викария, но Брент был доволен, что Питер примет его хотя бы на время. «У парня явный талант», – подумал граф, глядя по сторонам. Возможно, потом молодому человеку нужно будет познакомиться кое с кем из садоводов-художников, ставших знаменитыми при оформлении загородных поместий.

Брент наклонился и поцеловал надгробие.

– Покойся с миром, любимая. Ты это заслужила.

Когда на следующий день Брент вернулся в Филдгейт, он обнаружил, что ему нанесла визит группа женщин – общим числом примерно в дюжину. Агата подвела к нему самую старшую из них. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: все они из клана Уорлоков. В душе Брента затеплилась надежда – он решил, что это ответ Аретаса на его письмо.

– Познакомься с леди Хони Вон, – сказала Агата, а потом так быстро представила ему остальных, что Брент понадеялся, что его не заставят вспоминать их имена. – Они говорят, их прислал Аретас, чтобы почистить дом. Я не совсем поняла, что это означает, за исключение того, что им не потребуются ни швабры, ни веники.

Поморгав своими огромным карими глазами, леди Вон посмотрела на графа снизу вверх – по причине крохотного роста.

– Милорд, нам предоставили очень хорошие комнаты, прекрасно покормили, и мы сейчас примемся за дело. У вас ужасно грязный дом, милорд, – добавила дама, бросив на Брента строгий взгляд – таким обычно смотрят на своих чад гордящиеся ими матери.

– Я знаю, миледи. Именно поэтому мне так нужно ваше искусство. И искусство ваших многочисленных компаньонок, конечно же.

– Их много, потому что Аретас попросил взять с собой как можно больше людей по моему усмотрению. Я сначала подняла его на смех: мол, мне не нужна здесь целая армия, – но теперь вижу, что он был прав. И вы тоже правы. Наша Олимпия никогда не будет счастлива в таком месте. То, что вы попросили нас приехать до ее появления здесь, извиняет вас за то, что вы так загрязнили энергию этого места.

Брент пробормотал какие-то извинения и стал наблюдать за леди Хони Вон – та повела свою небольшую армию вверх по лестнице, громогласно оповещая всех, что они начнут с чердака. Когда миниатюрная блондинка заикнулась было о том, что же такого мог вытворять «этот мужчина» на чердаке, леди Хони решительно осадила ее, заявив, что если «этот мужчина» мог вытворять такое по всему дому, то вполне мог заниматься этим и на чердаке.

Почувствовав, что начинает заливаться краской, Брент сделал вид, что к нему эти слова не относились. Но, случайно взглянув на Агату, увидел, что сестра давится от смеха.

– Хоть с этим мы скоро покончим, – сказал он и отправился в библиотеку.

Агата пошла следом.

– Хорошо, что тебя не было тут, когда они только объявились. Леди Вон была… как бы это сказать… исключительно красноречива. Ей потребовалось какое-то время, чтобы уяснить себе… э… объем предстоящей работы.

Агата рухнула в кресло у камина и залилась смехом. Брент же немного приободрился. Что, впрочем, совсем не означало, что ему расхотелось треснуть Аретаса по голове чем-нибудь тяжелым. Но за то, что он все-таки прислал этих женщин, Брент испытывал к нему благодарность.

– Она такая маленькая и такая энергичная леди, – заметила Агата, отсмеявшись.

– Мне тоже так показалось. Неужели она рассказала, как будет все это происходить?

– Рассказала. Но я не очень-то поняла. Она говорила про разные запахи, но заверила, что пахнуть будет приятно. Чем-то вроде курений, ладана и трав. – Агата пожала плечами. – Она тараторила без остановки и при этом обходила дом вместе со своими дамами – заглядывала во все закоулки, – так что у меня даже не было возможности спросить ее о чем-нибудь.

– Наверное, ей не нравится, когда ее прерывают, – сказал Брент, усевшись за письменный стол, и огляделся. Ему хотелось, чтобы женщины как можно быстрее очистили эту комнату. У него перед глазами до сих пор стояло лицо Олимпии в момент, когда она прислонилась к стене рядом с камином. Хорошо, если это было единственным воспоминанием, которое нужно было вычистить. Однако при том количестве выпивки, которое он иногда потреблял… В общем, у него не было уверенности, что таких следов не осталось где-нибудь еще.

– Да, наверное. Она считает, что им потребуется дня два-три, чтобы все основательно доделать.

– Тогда буду строить свои планы, исходя из этого.

– Планы насчет чего?

– Поеду, чтобы забрать мою невесту. Но сначала надо получить ее согласие. Потому что она сказала, что выйдет за меня без колебаний, если я очищу свое сердце. Мне нужно быть уверенным, что она не откажется от своих слов.

Тяжело вздохнув, Олимпия посмотрела в окно своей спальни. Окно выходило на дорогу, которая вела к дому. Последний месяц с лишним она часами глядела на нее. Ей казалось, что два месяца, которые она дала ему, чтобы приехать за ней, пройдут быстро. Но терпение ее истощалось, и требовалось все больше усилий, чтобы ждать час за часом, день за днем. Она ужасно скучала по нему. Ей не хватало его.