Я просто в ярости.

Думаю о том, что заставило меня выбить пистолет из рук убийцы. О том, до чего же приятно было двинуть Кевину в челюсть. О том, как же хочется делать это снова и снова, почувствовать, как хрустят кости, как разбрызгивается кровь. О том, каково это — стоять над ним и чувствовать, как кожа пылает от ярости.

Нет, сэр,

выдавливаю я. С трудом сглатываю — потому что сам не понимаю, когда же настолько отстранился от самого себя. Я же понимал, что Сэм сердится, когда он говорил о Данике. Почему же не понял, что и сам тоже злюсь?

Уортон откашливается. — Вам много пришлось пережить, начиная от смерти брата и заканчивая нынешними… прегрешениями вашей матери.

Прегрешениями.

Мило. Киваю.

Не хочу, чтобы ты пошел по дорожке, с которой нет возврата, Кассель.

Ясно,

говорю я. — А теперь можно вернуться в класс?

Иди. Но помни: у тебя уже два взыскания, а год еще и за половину не перевалил. Еще одно — и все. Исключение.

Встаю, забрасываю на плечо рюкзак и крадусь обратно в Академический центр — как раз успеваю к следующему звонку. Лилу я не вижу, хотя задерживаю взгляд на каждой проходящей мимо блондинке. Понятия не имею что ей скажу, если все-таки встречу.

«Я слышал, ты заказала свое первое убийство? Ну и как ощущения?»

Кажется, немного чересчур.

И потом, кто сказал, что оно для нее первое?

Поспешно скрываюсь в туалете, открываю кран и брызгаю в лицо холодной водой.

Настоящий шок; вода стекает по моим щекам и собирается в ложбинке на шее, пропитывая белую рубашку. Перчатки темнеют. Вот дурак, забыл их снять.

Очнись, говорю я себе. Возьми себя в руки.

Мои темные глаза, отраженные в зеркале, кажутся еще более мрачными, чем всегда. Скулы выпирают так, будто кожа слишком истончилась.

Подходящая внешность, говорю я себе.

Папа бы мною гордился. Ты настоящий чародей, Кассель Шарп.

Успеваю придти на физику раньше Даники, и это хорошо. Теоретически мы с нею по-прежнему друзья, но после ссоры с Сэмом она меня избегает. Если я хочу с нею поговорить, придется устроить на нее засаду.

Места в классе не распределены, и потому я с легкостью нахожу себе парту рядом с той, за которой обычно сидит Даника; сваливаю на стул свое барахло. Потом встаю и завязываю разговор с кем-то на другом конце кабинета. С Уиллоу Дэвис. Похоже, она настораживается, когда я спрашиваю ее про домашку, но отвечает без особых раздумий. Что-то рассказывает о том, что есть десять измерений пространства и только одно — времени, и все они закручены друг вокруг друга, и тут входит Даника.

Понял? — Спрашивает Уиллоу. — Значит, могут быть другие варианты нас самих, живущие в иных мирах — может, есть и такой, где на самом деле водятся духи и чудовища. Или нет ни одного гигишника. Или у всех у нас змеиные головы.

Качаю головой:

Такого не может быть. Вряд ли это настоящая наука. Слишком уж удивительно.

Так ты ничего не читал, да? — Интересуется Уиллоу, и я решаю, что пора ретироваться к своей новой парте.

Пока иду назад, вижу, что мой план удался. Даника сидит на обычном месте. Беру рюкзак и швыряю его на соседний стул. Даника удивленно поднимает глаза. Но вставать поздно — тогда все поймут, что она не хочет сидеть рядом со мной. Она внимательно оглядывает класс, словно пытается придумать какую-то отговорку, чтобы пересесть, но почти все места уже заняты.

Привет,

заставляю себя улыбнуться. — Давненько не виделись.

Даника вздыхает так, будто отказывается от мысли что-то предпринять:

Слышала, ты подрался.

На ней форменный пиджак, плиссированная юбка, яркие пурпурные колготки и еще более яркие перчатки. Их цвет более или менее сочетается с выцветшими пурпурными прядками в ее пышных каштановых волосах. Она стучит носком тяжелого ботинка по ножкам стола.

Значит, все еще дуешься на Сэма, да? — Отлично понимаю, что Даника вряд ли жаждет, чтобы я поднимал эту тему, но мне нужна информация, а урок вот-вот начнется.

Она корчит гримаску:

Это он так сказал?

Я же его сосед. Мне об этом сказала его хандра.

Даника снова вздыхает:

Не хочу, чтобы он страдал.

Так и не надо,

говорю я.

Даника склоняется ко мне и понижает голос:

Позволь задать тебе один вопрос.

Да, ему очень и очень жаль,

продолжаю я. — Он знает, что слишком бурно отреагировал. Может, наконец, простите друг друга и начнете…

Не о Сэме,

возражает она, и тут в класс входит доктор Джонадаб. Учительница берет мел и чертит на доске схему, отображающую закон Ома. Я понимаю, что это, потому что сверху написано «Закон Ома».

Открываю тетрадь. «О чем тогда?»

Пишу я и разворачиваю тетрадь так, чтобы Данике было видно.

Она качает головой и больше ничего не говорит.

Не уверен, что к концу урока хоть что-то понял про взаимоотношение между током, сопротивлением и расстоянием, но, оказывается, насчет измерения, где обитают змееголовые, Уиллоу Дэвис была абсолютно права.