Вот теперь она словно воочию видела Леса. Он снимает свои длинные ноги со стола, придвигается к нему вплотную, ставит локти на крышку и принимает «честную» позу. Очки в роговой оправе либо у него на лбу, поблескивают в рыжих волосах, либо он их снял, и они лежат на столе среди переполненных пепельниц, конфетных оберток и старых сценариев. Если бы она находилась сейчас там, а не за тысячи миль, то стала бы жертвой пугающе холодных голубых глаз. Даже разговаривая по телефону, Энди чувствовала, как впивается в нее этот взгляд.

– Ты ведь не позволишь какому-то зловредному самцу стать у тебя поперек пути, правда? Малышка, ты сталкивалась с типами и похуже. Гораздо хуже. Помнишь тех болванов, что стояли в пикете? Они грозились избить нашего фотографа дубинками, а ты всего через десять минут могла кормить их с рук. Конечно, они все хотели попробовать твоего тела. Но ведь так происходит с любым, кто…

– Лес, – устало сказала она. – Умоляю тебя.

– Умоляешь меня о чем? Мне бы хотелось услышать, как ты скажешь: «Лес, умоляю тебя». Правда-правда, в любое время дня и ночи.

Она, Лес Траппер и Роберт Мэлоун начинали свою карьеру вместе на маленькой телестудии. Лес делал выпуски новостей, Роберт был репортером. Энди составляла вечерний обзор новостей вместе с неким близоруким олухом, работавшим на телестудии со дня ее основания: руководство никак не осмеливалось его уволить.

Даже после того как они с Робертом поженились, все трое продолжали дружить. Когда Роберта пригласили корреспондентом в крупную телекомпанию и он почти все время стал проводить в разъездах, Лес помогал ей скрасить часы одиночества, но всегда только как друг.

Энди ясно, как будто это было только вчера, вспомнила ту ночь, когда к ней пришел Лес и сказал, что Роберт погиб в Гватемале, где он готовил репортаж о землетрясении. В течение долгих недель Лес не отходил от нее, пытаясь смягчить удар. И после, в течение многих месяцев со дня смерти Роберта, он оберегал ее, был щитом между ней и остальным миром. Ему нравилась роль защитника. С тех пор они продолжали оставаться друзьями и вместе работали на «Телекс».

Энди слишком хорошо знала Леса, чтобы всерьез воспринимать его непристойные намеки. Лес никогда не оставался и не останется без женщины, скорее – без женщин. Единственной настоящей его любовью всегда была и будет работа. У Леса просто болезненное честолюбие. Если он решит состряпать какой-нибудь интересный или скандальный репортаж, он из кожи вон вылезет, но сделает. Это очень проницательный, практичный человек, но и его порой покидает здравомыслие, и чаще, чем этого хотелось бы. Его лексикон в основном состоит из скверных слов, а настроение всегда непредсказуемое.

И все же он ее друг. И начальник. Поэтому ей следует быстренько придумать какой-нибудь выход.

– А что, если я уговорю Лайона Рэтлифа дать интервью?

– Скучно до одури. Он ни черта нам не расскажет. Да кому он, к дьяволу, нужен? Нам нужен старик, Энди. И поскорее, пока он не откинул копыта. Ты все еще хочешь работать на Си-эн-эн, не так ли?

– Да, конечно. Больше всего на свете.

– О’кей, тогда прекрати ныть. – Его голос заметно потеплел. – Энди, крошка, ты запросто можешь обойти мальчиков и девочек из главной компании. У тебя талант. Ты самый лучший репортер в Штатах. Ты заставляешь плакать убийцу-маньяка. Я сам это видел, даже без очков. Ты молода, красива, черт возьми, до одури соблазнительна с этими твоими золотистыми глазами и великолепной фигурой. Соблазни этого ковбоя и…

– Лес.

– О да, чуть не забыл. Я разговариваю с самой фригидной женщиной, созданной когда-либо специально для того, чтобы причинять страдания мужчинам. Послушай, Энди, ты для кого все это бережешь? Мне прекрасно известно, что не для меня и не из-за того, что ты никому не нужна. После смерти Роберта ты превратилась в девственницу-весталку. Боже мой, три года! Расслабься немного, детка. Взмахни своими длинными ресницами, и коровий пастух будет у тебя в руках.

Она чуть не рассмеялась. Лайон Рэтлиф в чьих-то руках! Но вместо этого устало вздохнула.

В какой-то степени Лес прав. Работа была ее жизнью. Возможно, потому, что Роберт погиб в командировке, или потому, что отец ее был известным журналистом, но Энди Мэлоун чувствовала, что она просто обязана преуспеть в журналистике.

Энди не считала работу в «Телексе» вершиной успеха. Она хотела работать на национальную телевещательную компанию. И если она сделает интервью с генералом Майклом Рэтлифом, руководство главной компании обязательно обратит на нее внимание.

– Хорошо, Лес. Я не согласна с твоими методами, но мне нужен тот же результат. Попробую сделать второй дубль.

– Вот это умница. Ты что-то говорила насчет новых посадок на его ранчо? Может, ты проберешься туда под видом какого-нибудь деревца?

– Идиот, им нужны не деревья, а кустарники. Вечнозеленые и цветущие.

– Ну, дорогая, я не разбираюсь в кустарниках, но обычно использую их по прямому назначению.

– Ну ладно, Лес. Пока.

– Пока. Я тебя люблю.

– Я тебя тоже. До встречи.

Остаток дня Энди провела, лежа в шезлонге у бассейна при гостинице, искренне полагая, что она честно заработала полдня отгула. Трое подростков, проезжавших мимо на грузовике, выразительно свистнули, оценив ее пляжный костюм. Как безобидны их заигрывания!