Шрифт:
– Парни!
– поднявшись, я подошел к решетке и окликнул полицейских, моих ровесников, один в звании лейтенанта, другой сержант.
– Очнулся?
– лейтенант, словно так и надо, сунул в карман брюк деньги, найденные в моем бумажнике.
– Да.
– Ну и что с вами будем делать, гражданин Курбатов?
– он кивнул на "стечкин" и паспорт.
– Как вопрос решать станем?
"Пока все отлично, - подумал я.
– Раз есть возможность "решить вопрос", значит, имеется вариант откупа".
– Сколько?
– спросил я лейтенанта.
– Десять штук баксов, - полицейский ответил не задумываясь и добавил: - Для начала.
– Начальник...
– протянул я.
– Побойся бога. Откуда такие цифры дикие берешь, с потолка что ли?
– Без торговли, - лейтенант хлопнул себя по карману.
– У тебя при себе ствол и три штуки зеленью. Ствол, наверняка, с историей, и сразу видно, что деньги у тебя водятся. Так что думай, гражданин Курбатов. Только быстро.
– Я знать про этот ствол ничего не знаю.
– А кого это волнует?
– Ладно. Согласен. Будут деньги. Позвонить дашь?
– Хорошо, когда все решается к обоюдному согласию. Легко и быстро.
Я решил, что позвоню Давыдовскому. Он в Суздале, поэтому примчится сразу и решит мою проблему. Однако все резко изменилось. В досмотровой комнате или как там это помещение называется у полицейских, появился еще один блюститель закона в чине капитана, солидный полный мужичок с красным носом и сеткой сердечных сосудиков на щеках. Он увидел, что лейтенант достает мобильник, и закричал:
– Отставить!
– Михалыч, ты чего?
– лейтенант покосился на капитана.
– Мы с гражданином Курбатовым все уладили.
– Отставить, сказал. Пробил я этого Курбатова по компьютеру, он в розыске. Только прогнал данные через нашу систему, как мне из Москвы позвонили. Понимаешь, что это значит? Ночью позвонили.
– А может еще все замнется?
– Не замнется, за ним уже выехали. Так что все деньги, какие у него были, верни, и в опись включить не забудь.
– Михалыч...
– Пока его москвичам не сдадим, я тебе не Михалыч, а господин капитан или по имени-отчеству. Как понял?
– Понял... Господин капитан... Андрей Михайлович...
Итак, я в розыске. Наверняка, по инициативе сектантов после того как преображенский спецназ и моих воины совершили налеты на базы противника. За мной уже выехали. В запасе два часа, а то и меньше. Так что придется прорываться с боем, раз других вариантов нет.
– Не повезло тебе, Курбатов, - лейтенант пожал плечами, поморщился и отвернулся.
– Слышь, начальник, - обратился я к нему, - все понимаю, потому про деньги уже не говорю. Но мне бы в туалет выйти, а то совсем мочи нет терпеть.
– Перетопчешься, - бросил полицейских.
– Начальник, будь человеком, а то я прям здесь облегчусь. Неудобно тебе перед московскими коллегами будет.
Лейтенант кивнул сержанту:
– Леха, выведи его.
Я надеялся, что меня не станут ковать в наручники. По срочке помню, когда на гарнизонной гауптвахте сидел в одиночке, караульные в туалет выводили свободно, если в настроении. Как в полиции, я не знал, но, наверное, все так же.
Сержант подошел к двери и сказал:
– Руки за спину. К стене.
Выполнив команду, я встал лицом к стене. Полицейский, звякнув ключами, открыл решетку и отдал следующую команду:
– На выход.
Покинув камеру, я замер.
– Налево.
Туалет оказался рядом. Мы вошли внутрь и остались с сержантом один на один.
– Давай живее, - поторопил он меня.
– Ага, - отозвался я и, резко обернувшись, ударил его в горло.
Кадык не сломал, но дух из него вышиб, и сразу же ребром ладони ударил по шее. Главное, не переборщить, а иначе смерть. Но, вроде бы, ударил аккуратно. Сержант, потеряв сознание, и медленно опустился на грязный пол, а я вытащил из его кобуры ПМ и вышел. На ходу снял пистолет с предохранителя и дослал в ствол патрон.
Капитан и лейтенант при виде направленного на них пистолета, растерялись. Не было у них боевого опыта, и героев изображать они не торопились. Поэтому все вышло легко и просто. Оружие изъял. Свои документы и вещи собрал в рюкзак, деньги вернул в бумажник, а верный "стечкин" спрятал под куртку. Капитана запер в камеру, а лейтенант любезно согласился проводить меня до своей автомашины. Все спокойно, тихо и без нервных срывов.
На улице еще ночь. Сверху падал снежок, и мирно светили уличные фонари. Цивилизация, однако.