Бубач Анг понятия не имел о фехтовании, он рубил и резал, как будто чистил рыбу. Ярость его атак, однако, вызывала тревогу, и Кугелю пришлось трудно в защите. Вдобавок к ударам и выпадам Бубача Анга свое недовольство утратой линзы активно проявил и Фиркс.

Дерва Корема утратила интерес к происходящему. Ее лодка заскользила по пустоши, двигаясь все быстрее и быстрее. Кугель отбил удары, отпрыгнул назад и вторично побежал через пустоши, а жители Смолода и Гродца выкрикивали проклятия ему вслед.

Лодка неторопливой рысью трусила впереди. Кугель, легкие которого разрывались от боли, из последних сил догнал ее, сделал большой прыжок, и, ухватившись за стенку, подтянулся и сел верхом на покрытый мехом борт.

Все произошло, как он и предполагал. Дерва Корема посмотрела через линзу и потеряла сознание. Фиолетовое полушарие лежало у нее на коленях.

Кугель схватил его, посмотрел на прекрасное лицо, думая: может, решиться на большее? Фиркс показал ему, что не стоит. Дерва Корема уже начинала вздыхать и шевелить головой.

Кугель как раз вовремя соскочил с лодки. Успела ли она его увидеть? Со всех ног он бросился к зарослям тростника вокруг пруда и бросился в воду. Отсюда он увидел, как ходячая лодка остановилась, и Дерва Корема поднялась на ноги. Она поискала линзу в лодке, ощупывая розовый пух, затем осмотрелась вокруг. Однако, когда она смотрела в сторону Кугеля, ее глаза слепило кроваво-красное закатное солнце, и она увидела только тростники и отражение солнца в воде.

Разгневанная и мрачная, как никогда раньше, она снова пустила лодку в ход. Та сначала пошла шагом, потом побежала рысью, а затем понеслась длинными прыжками и вскоре скрылась на юге.

Кугель вылез из воды, осмотрел волшебную линзу, спрятал ее в сумку и посмотрел в сторону Смолода. Потом он направился на юг, но остановился и вновь оглянулся. Он достал линзу, прижал ее к правому глазу и закрыл левый. Перед ним предстал Смолод во всем великолепии. Вот, ярус за ярусом, поднимаются дворцы, башни, сады, нависшие над террасами… Кугель мог смотреть еще очень долго, но Фиркс начал выражать беспокойство.

Кугель вернул линзу в сумку и снова повернулся лицом к югу, начиная долгий путь назад, в Альмери.

Заход солнца над северными пустошами — печальное зрелище, медлительное, как кровь, вытекающая из холодеющего тела мертвого животного. Сумерки застали Кугеля на соленом болоте. Темно-красный свет полуденного солнца обманул его: начав движение по низким пустошам, Кугель вначале обнаружил под ногами сырость, потом влажную мягкость, и теперь во все стороны расстилалась грязь, покрытая ряской. Жесткая трава покрывала редкие кочки, по пути попались несколько лиственниц и ив, а, в основном, под ногами были лужи и топи, в которых отражался свинцовый пурпур неба.

На востоке горбились низкие холмы. Именно туда направлялся Кугель, перепрыгивая с кочки на кочку, осторожно проходя по засохшей грязи. Временами он оступался, падал в грязь и гниющие тростники, и тогда угрозы и проклятия Юкоуну, Смеющемуся Магу, слетавшие с его губ, были особенно злобными.

В сумерках, спотыкаясь от усталости, Кугель достиг склонов восточных холмов. Но тут его положение не улучшилось, а, скорее, ухудшилось. Его приближение заметили разбойники-полулюди. Кугель сперва уловил зловоние, а уже потом звук их шагов. Забыв об усталости, он отскочил и побежал вверх по склону, преследуемый по пятам зловонной шайкой.

На фоне неба поднималась полуразрушенная башня. Кугель вскарабкался по покрытым влажным мхом и плесенью камням и встал в дыре, некогда служившей входной дверью. Он отступил в проем, повернулся лицом к преследователям и извлек свой меч. Внутри стояла тишина, запах пыли и мокрого камня. Кугель без сил опустился на одно колено и на фоне неба увидел три гротескные фигуры, остановившиеся на краю руин.

«Странно, — подумал он. — Очень кстати, хотя в то же время и зловеще. Эти существа, очевидно, боятся башни».

Последние остатки света исчезли, и сумерки сменились ночью. По некоторым признакам Кугель догадался, что башня может быть населена духами. И не ошибся. Около полуночи появился призрак в бледных одеждах и тонкой серебряной короне, с которой свисали двенадцать лунных камней на длинных серебряных стебельках. Кружащимися движениями он подплыл к Кугелю, глядя на него пустыми глазницами. Кугель похолодел от страха и, неспособный пошевелить и пальцем, прижался к стене с такой силой, что затрещали кости.