В зале собрались все монахи до единого, и все они были невеселы. Перед архиепископом стоял Хобэн, высоко подняв голову. Его руки были связаны за спиной. В трапезной царило безмолвие. Монахи не спускали глаз с архиепископа и нового послушника.

Но вот наконец вперед вышел отец Ригорий и вскричал:

— Слушающие да услышат! Брат Альфонсо пропал без вести! Уже два дня и две ночи, как никто не видел его! Куда он подевался?

И снова в зале стало тихо. Теперь взгляды всех собравшихся устремились к Хобэну.

— Наш архиепископ будет вершить суд! — объявил Ригорий. — Пусть те, кто готов свидетельствовать, выйдут вперед и скажут, что им известно.

Ответом было молчание.

Архиепископ поднял голову, расправил плечи и произнес:

— Я был последним, кто его видел. Во вторник, ночью, во время вечерней службы. Я ушел в аббатство, а он задержался в саду. Кто-нибудь видел его после этого? — И снова все промолчали. Архиепископ повернул голову к тому монаху, что сидел слева от него. — Брат Молин.

Брат Молин встал. Его руки заметно дрожали.

— На прошлой неделе я был привратником. Я не видел, чтобы кто-то уходил за ворота между вечерней и утреней.

Он сел, а архиепископ обратился к монаху, сидевшему справа:

— Брат Санто?

— Я дежурил на воротах с утра, — встав, ответил брат Санто. — Брат Альфонсо не проходил мимо меня за время между утреней и обедней.

— Брат Хиллар?

— ОН не выходил за ворота от обедни до вечерни.

— Он мог перелезть через стену, — мрачно проговорил архиепископ. — Но я в этом сильно сомневаюсь. Брат Лессинг!

Брат Лессинг, сидевший в середине зала, поднялся.

— В этом месяце твое послушание заключалось в работе садовником, — сказал архиепископ. — Скажи, что ты обнаружил, когда пришел в сад в прошлую среду?

— С садового забора исчезли все подковы, гвозди и прочее железо, — ответил брат Лессинг. — Все это валялось у забора кучей. А когда я осмотрел сад, я нашел на траве круг, вытоптанный фэйри.

Зал огласился изумленным ропотом, хотя все монахи уже знали об этом из быстро распространившихся по обители слухов. Но, конечно, услышать о таком из уст свидетеля — это было совсем другое дело.

— Из этого мы можем сделать вывод о том, что в сад наведались эльфы, — объявил архиепископ, не изменившись в лице и оставив в стороне вопрос о позиции Церкви в отношении сверхъестественных существ. — Брат Лайви!

Поднялся высокий сутулый монах и дрожащим голосом проговорил:

— Я стоял на страже в ту ночь. На стене у ворот, согласно недавнему приказу господина нашего, архиепископа. Случайно мой взгляд упал на сад, и я увидел, как брат Альфонсо упал. Упал и не поднялся. Тогда я побежал за братом Паркером, а когда мы с ним пришли в сад, там уже никого не было.

Архиепископ в отчаянии сжал зубы.

— Брат Хасти!

Брат Хасти встал.

— Я видел, — сказал он, — как этот послушник, Хобэн, надолго задержался у края поля, где по другую сторону от межи растет много цветов и диких трав. И я видел, как он шевелил губами. Когда я подошел к нему, дабы отчитать его, я заметил, что землю он взмотыжил так хорошо, словно по ней прошелся плуг. Тогда я не придал этому особого значения, а теперь…

Голос у него сорвался и он развел руками.

— Не может быть никаких сомнений. — Архиепископ устремил суровый взгляд на Хобэна. — Брата Альфонсо похитили, а этот человек подсказал эльфам, как это можно сделать. Быть может, именно он и очистил от Холодного Железа северное поле и садовый забор.

Хобэн возразил:

— Я не убирал железо с поля и с забора, милорд.

— Но с эльфами беседовал?

Хобэн ответил не сразу.

— Я пришел сюда, чтобы стать монахом, — сказал он, помолчав. — Так что врать не буду.

— Почему?! — гаркнул архиепископ. — Почему ты предал наш орден?

— Потому что верен моему повелителю — Туану, королю Грамерая. — Теперь, когда все стало ясно, к Хобэну вернулась уверенность. — Я пришел сюда по его велению, дабы узнать, какой злой гений тут орудует.

Все собравшиеся затаили дыхание.

— И я узнал, что это брат Альфонсо подговорил вас отречься от Римской Церкви, — смело продолжал Хобэн. — Вот об этом я и сказал эльфам, и еще я сказал им, что порой брат Альфонсо прогуливается с вами по саду, обнесенному Холодным Железом. Только это я и сделал, и более ничего!

— Этого хватило, чтобы уничтожить его! — в ярости взревел архиепископ. — И как только у тебя хватает дерзости хвастаться тем, что ты поддался искушению? Как можешь ты заявлять о верности еретику и лживой Церкви и тем себя оправдывать?