— Однако будьте справедливы: Грамерай тоже не посылал в Рим никаких вестей.

— А как мы могли бы это сделать? И именно этому посвящен следующий довод милорда аббата: Папа находится так далеко от Грамерая, что вряд ли ему может быть известно о том, что здесь происходит. Даже получив послание отсюда, он вряд ли осознает все проблемы отношения с властями так, как их понимает милорд аббат. А помимо этого, существует еще жуткая путаница в богословских вопросах, от которой просто волосы дыбом встают. Взять хотя бы вопрос о власти апостола Петра и передаче этой власти или о правомочности главенства Римской Церкви в наши дни. Мы ведь даже не имеем понятия о том, что она считает грехом, а что — нет.

— Я бы сказал, что такие доводы несколько натянуты.

Отец Бокильва согласился:

— Несомненно, так и есть. Видите ли, милорд аббат с младых, как говорится, ногтей пребывал в убеждении о том, что Папа — наследник апостола Петра, правомочный глава Церкви, и что ему самим Господом дарована власть объявлять, что верно, а что — нет. Затем милорд аббат укреплялся в этих воззрениях, обучаясь священству, а став священнослужителем, принес обет повиновения его святейшеству.

Род проговорил:

— Однако трудно согласиться с наличием религиозной власти выше своей собственной, в то время как этот человек всю свою жизнь думал только о том, что, став аббатом, он овладеет всей полнотой духовной власти в Грамерае и станет вторым лицом в государстве после короля.

— Верно, но как раз слово «вторым» его и угнетает.

— О да! Вот из-за чего и разгорелся весь сыр-бор шесть лет назад: речь шла о том, кто от кого должен получать приказы — король от аббата или наоборот. Да, мысли о власти — большое искушение.

— Это так, и некоторые из нас пришли к согласию в том, что милорд аббат, полагая себя правым в сердце своем, всего-навсего ищет оправдания для себя в отделении от Рима и овладении всей полнотой власти.

— Там, откуда я родом, подобные оправдания мы называем рационалистическими. Как только человек наберет таких оправданий в достаточном количестве, он становится способным на все. Да, я понимаю ваши опасения.

— Точно, мы испытываем большие опасения. И мы не уверены в том, что наши обеты повиновения милорду аббату должны быть выше обетов его святейшеству Папе. И для того чтобы уйти от этого противоречия, мы и решили покинуть монастырь Святого Видикона и отправились в Раннимед, дабы Здесь основать собственную обитель.

— Вы мудро поступили, — сказала Гвен. — Но разве это само по себе не является нарушением обета повиновения?

— Явилось бы, если бы нам было приказано остаться. Но этого не произошло.

— Конечно, не произошло, — с улыбкой проговорил Род. — На самом деле аббат и не ведал о вашем уходе — не так ли?

Отец Бокильва немного смутился.

— Думаю, не ведал, но мы не стали спрашивать у него разрешения, хотя это полагается по законам нашего ордена. Однако мы решили уйти независимо от того, нарушали мы этим обет повиновения аббату или нет, потому что боялись большего греха.

— А-а-а, понимаю! — воскликнула Гвен, сверкая глазами. — Вы ушли под покровом ночи, незаметно?

— Как тати в ночи, — пробормотал отец Бокильва и виновато глянул на Гвен. — Точно, мы крадучись выбрались из монастыря. Но хотя я и не чувствовал себя до конца правым в те мгновения, еще более неправым я бы ощущал себя, если бы остался.

Род понимающе кивнул:

— Мудрое решение, я бы так сказал. Но не пожелает ли аббат вернуть вас обратно?

— Может пожелать. Потому-то мы и удалились в Раннимед — в вотчину их королевских величеств.

— О! — Род выпрямился. — Благоразумный шаг, святой отец. В некотором роде вы вверили себя защите короля.

Отец Бокильва улыбнулся:

— Вряд ли милорд аббат станет затевать разбирательства с нами столь близко от их величеств — хотя бы из страха перед тем, что тогда король Туан узнает о том, что орден Святого Видикона не един во мнении по вопросу об отделении от Римской Церкви.

Род кивнул:

— Да, это очень разумно. Аббат не станет затевать шум под самым носом у короля. Но еще чуточку разумнее, святой отец, было бы дать их величествам знать о том, что вы находитесь здесь. Тогда они скорее смогут оказать свое покровительство.

Отец Бокильва покачал головой:

— Я бы предпочел этого не делать. Даже теперь нами владеет слишком сильное ощущение того, что мы предали наш орден. И я не думаю, что милорд аббат опустится до того, что прибегнет к силе ради нашего возвращения в монастырь.

— Хотелось бы и мне смотреть на природу человеческую через розовые очки, как вы, святой отец. Ну а если он отправит по вашим следам боевой отряд?

— Нет, — решительно возразил отец Бокильва. — Он — хороший человек, лорд чародей!