— Обнаружила, как же. Но решила попридержать. На всякий случай. Вот. — Она извлекла из кармана передника крошечный предмет, похожий на заклепку на джинсах.

Жучок был бесполезен, ведь информацию с него мог считать лишь тот, кто слушал нужный разговор на определенном расстоянии. Значит, кто-то записывал беседы нашего начальства. Но кто? И зачем? Опять все запуталось. И почему расследованием занимался какой-то журналист, у которого не было никаких полномочий? Как-то странно. Почему было не подключить тех же ментов, но за деньги? Или хотя бы нанять частного детектива? Что-то тут не стыковалось.

Накануне я пробила его в Интернете: «Виктор Львовский, журналист». Журналистов с таким именем и фамилией Яндекс мне не выдал. Псевдонимов тоже. Значит, мой оппонент врет. Прикидывается журналистом. Но зачем?

Кто он? Может, он сам и есть убийца? Но тогда зачем весь этот маскарад? Раз экспертиза все равно показала, что смерть Григорьева наступила от естественной причины. Зачем ему светиться и заниматься расследованием? В очередной раз привлекать внимание к этому событию. Нелогично.

А кому могла помешать Рая, обнаружившая жучки? Кто-то решил от нее избавиться — но зачем? Уволить ее могли только русский или немецкий директора. Они? Сами или с чьей-то подачи?

Если предположить, что джин с ядом подсунула в холодильник не проститутка, а Галина, то какой у нее был мотив? Ревность? Но ведь Гриша все сделал, чтобы избавить ее от подозрений, да и проститутку, с которой он до нее уединялся, она не видела. Может быть, Гриша шантажировал Галю? Но зачем ему так подставляться? Терять насиженное место. А если… Если журналист представлялся не тем, кем был на самом деле (предстояло еще выяснить — кем), если предположить, что Гриша тоже был кем-то помимо бармена…

Когда я вышла в зал из раздевалки, оставив там страдающую уборщицу Раю, мои размышления грубо прервал бармен Павлик:

— Слушай, что ты все вынюхиваешь насчет Гриши? В детективов поиграть захотелось? Мой тебе совет — не лезь в это дело!

— Это еще почему?

— Меньше знаешь — лучше спишь, — Пашка произнес эту банальность с угрозой в голосе.

Наживать врага в мои планы не входило, нужно было срочно придумывать выход.

— Пашка, слушай, выручай, а? Знаешь, почему я проявляю инициативу в этом деле? Понимаешь, журналист, который и к тебе приставал с расспросами, подозревает меня в причастности к убийству Гриши. Да-да, не ухмыляйся, тебе не идет. Тебя он тоже подозревает. Оно тебе надо? Короче, Гришке уже все равно не поможешь. А нам еше можно.

— И как, интересно? — Пашка явно смягчился.

Понятно, что, как и у Гриши, у него тоже было рыльце в пушку — оба продавали левый алкоголь, выносили из бара то, что можно вынести незамеченным. И Павлика сильно беспокоил повышенный интерес к смерти коллеги. Но когда он услышал от меня, что сам попал в круг подозреваемых, то из-за вполне естественного страха пошел на контакт. И я рванула в наступление:

— Что-то было у Гриши за душой помимо бара и любовных похождений? Какой-то бизнес?

— Ну было. Только что это тебе даст?

— Хочу отвести от нас с тобой подозрения, только и всего.

— Ладно, ему уже все равно ничем не поможешь, — сдался Павлик. — Казино у Гриши было подпольное.

— Интересно. А ты там был?

— Пару раз.

— И где оно находится?

— Они дислокацию меняют, чтобы менты не выпасли. У них своя клиентура: чтобы туда зайти, надо фишек купить на десять тысяч баксов. Клиентов, в частности, Гриша у нас в «Акуле» находил. Очень удобно. Не отходя от кассы, так сказать. А базируются они в ресторанах, где места достаточно. Таких, чтобы под предлогом банкета закрыть помещение и там предаваться игромании.

— Но хоть одно место, из последних, можешь назвать?

— Зачем тебе?

— Переключу настырного журналиста на казино, чтобы там искал возможных убийц, а не у нас.

— Ну так и быть, — Пашка озвучил название ресторана и даже его адрес, хотя последнее было излишним, учитывая нынешние онлайн-возможности.

С журналистом мы встретились на следующий день в знакомом баре. Только в пул на этот раз не играли — не до него. Меня раздувало от собственной значимости — ведь сама додумалась до того, кто был настоящим убийцей Гриши. Реальным, а не бутафорским, как русский директор в парике. Я рассказала про разговор с Раей. Про обнаруженные жучки. И выдала свою версию. Кроме Галчонка, никто не мог поставить в холодильник роковую бутылку. Она была в курсе пристрастий Григорьева. Она уединялась с ним в холодильнике. У проститутки не было мотива убивать бармена. А у Галины? Мотив вырисовывался постепенно.

Галина, закрутив роман с Григорьевым, пыталась извлечь из этого определенную выгоду — сделать своего мужа директором. Для того и установили прослушку русского директора Вячеслава Никифоровича, он же Кефир. Причем устанавливал жучки Григорьев. Галя что-то ему пообещала — нет, не любовь. Любовью, даже большой и чистой, его было не удивить. Но, видимо, ожиданий она не оправдала, и Гриша начал ее шантажировать.

Галине надо было выбирать между неверным любовником, к тому же женатым, и верным и преданным ей мужем. Конечно, она выбрала последнего: ведь на кону было ее благополучие, к которому она так долго шла. И тогда она придумала план. Разыграла сцену с ревностью. Наняла проститутку. И именно разбитая бутылка джина указала на нее как на убийцу.