Меняла судьбы российской литературы не только политическая борьба, но и иная философская система координат. «После произведенного Эйнштейном геометрически-философского землетрясения – окончательно погибли прежнее пространство и время», – утверждал Е. И. Замятин. Научная теория отражалась в практике писателей.

Организации писателей создавались и распадались, споры и дискуссии волновали современников, а развитие литературы шло в границах, определенных предшествующими десятилетиями: реализм и модернизм продолжали свою борьбу и свое безостановочное изменение. В то же время творчество некоторых авторов трудно было отнести к одной из группировок.

Максимилиан Александрович Волошин (1878–1932) – критик, поэт, художник. Его самобытное творчество одни относили к символизму, другие отмечали влияние французского импрессионизма. Вяч. Иванов сказал точнее всех: «Говорящий глаз».

«1900 год, стык двух столетий, был годом моего духовного рождения. Я ходил с караванами по пустыне. Здесь настигли меня Ницше и «Три разговора» Вл. Соловьева. Они дали мне возможность взглянуть на всю европейскую культуру ретроспективно», – вспоминал Волошин о своей поездке в Среднюю Азию.

Вплоть до 1916 года время поэта делилось на две части: лето он проводил в Коктебеле, большую часть зимы – в Петербурге, Москве и, более всего, в Париже. Он был своим среди людей искусства – его связывала дружба со многими писателями и художниками России и Франции. Одухотворяющую атмосферу гостеприимного дома в Коктебеле впитали многие российские поэты и писатели Серебряного века. Свои творческие позиции Волошин отразил в стихах «Сквозь сеть алмазную зазеленел восток…»:

С 1916 года Волошин не покидал Россию. Нравственный масштаб личности поэта особенно отчетливо обозначился в годы разрухи и смятения. Хотя он попытался встать «над схваткой», эта позиция не означала устранения от тягот и забот: именно тогда он делал самое трудное дело – участвовал, как мог, «в борьбе с террором независимо от его окраски». Он имел мужество видеть перед собой не «красных» и «белых», а просто людей с трагическими судьбами. Так, спасенный им от смерти венгерский журналист и участник русской революции Бела Кун, став главой крымского ревкома, вычеркнул Волошина из расстрельных списков и даже предоставил ему право вычеркивать из этих списков каждого десятого человека.

В те годы в стихотворении «На дне преисподней» поэт писал:

В «Автобиографии» мы читаем: «Человек… важнее его убеждений. Поэтому единственная форма активной деятельности, которую я себе позволял, – это мешать людям убивать друг друга».

Трудные годы революции для Волошина были годами напряженного творчества. Для его произведений характерны раздумья о ходе истории, о судьбах культур и каждого человека. С философскими раздумьями неразрывно связано лирическое созерцание природы. То, что он был художником, явственно запечатлелось в его стихах: образы его произведений зримы.

Не имея средств, он умел собирать вокруг себя людей, которые затем всю жизнь хранили память о пребывании в его доме. Он был активен в защите добра и справедливости и при всей своей непрактичности часто предлагал мудрые и единственно верные решения. По утверждению А. Белого, он «проходит через строй чужих мнений собою самим, не толкаясь».

Однако в силу вступал заказ не к конкретным объединениям писателей, а к литературе в целом. Среди требований тех лет назовем важнейшие: четкость противопоставления друзей и врагов; внимание к теме борьбы «старого» и «нового»; доступность литературы тем читателям, которые совсем недавно овладели грамотой.

Поиск собственных путей в творчестве породил множество литературных организаций. На их фоне РАПП казался всемогущим, но и рапповцам не удавалось решить всего обилия возникавших проблем. При этом они целенаправленно искали врагов и прежде всего в «отряде классовых противников пролетариата». Правда, эта грозная критика была безответной: большая часть тех, кого яростно обличали, в эти годы уже жила за рубежами родины.

Но оставалось много писателей, не входивших ни в одну из организаций. Они получили название попутчики. В их число входили М. Горький, В. А. Каверин, В. А. Катаев, Л. М. Леонов, В. В. Маяковский, Б. А. Пильняк, М. М. Пришвин, К. А. Федин, М. А. Шолохов.

В 30-е годы власти ставили вопрос о консолидации деятелей искусства вокруг государственно важных решений – они настойчиво стремились реализовать заявленный еще в 1905 году принцип партийности литературы. Нужна была литература, которая бы создавалась членами партии и служила ее целям. Руководству было желательно, чтобы творчество писателей полностью следовало его велениям. И послушные авторы находились. Иногда такое усердие порождало анекдоты. Так, стремясь угодить всесильному начальству, два писателя (автор исторических романов А. Чапыгин и поэтесса Е. Полонская) публично заявили в газетах о своем вступлении в РАПП как раз за неделю до того момента, когда эта организация «самораспустилась».