Проникновенность любовных переживаний, исповедь охваченной «огненным недугом» страдающей и мятущейся женской души образуют содержание стихов, вошедших в первый сборник Ахматовой «Вечер» (1912). Читатель встретился с искренней женской лирикой о любви, об изменах и верности, о боли и радости, о встрече и разлуке:

Лирическая героиня предстает в разных образах, выражая многообразие оттенков любовного чувства. Она явлена в бесконечном разнообразии женских судеб: любовницы и жены, юной деву пеки и зрелой женщины, изменявшей и оставляемой. По выражению А. Коллонтай, Ахматова создала «целую книгу женской души».

Тонкий психологизм ахматовской лирики позволяет ей передавать разнообразные нюансы женских переживаний. В художественной системе Ахматовой умело выбранная деталь, примета внешней обстановки всегда наполнены большим психологическим содержанием. Через внешнее поведение, жест, выразительные детали раскрывается душевное состояние лирической героини:

О. Э. Мандельштам писал, что «Ахматова принесла в русскую лирику всю огромную сложность и психологическое богатство русского романа девятнадцатого века».

Основными мотивами второго сборника – «Четки» (1914) стали муки и томления, разочарования и надежды любви, получившие в лирике Ахматовой особую обостренно-эмоциональную выразительность («Настоящую нежность не спутаешь…», «Сколько просьб у любимой всегда…», «Я научилась просто, мудро жить…», «Смятение» и др.).

Любовь в стихах Ахматовой почти никогда не предстает безмятежной и безоблачной, это не только счастье, чаще – любовь-страдание, любовь-жалость, мучительный излом души. Любовные чувства всегда драматичны и предельно напряжены. Строки: «Должен на этой земле испытать каждый эту любовную пытку» – отражают ахматовское понимание трагической, мучительной сущности любви, воплощенное во многих стихотворениях.

В 1923 году Б. М. Эйхенбаум, анализируя поэтику Ахматовой, отметил, что уже в «Четках» «начинает складываться парадоксальный своей двойственностью образ героини – не то «блудницы» с бурными страстями, не то нищей монахини, которая может вымолить у Бога прощенье».

Наряду с мотивом неразделенной любви воспета любовь исцеляющая, наполняющая жизнь смыслом и светом. «Великая земная любовь – вот движущее начало лирики Ахматовой. В одном из своих стихотворений она назвала любовь «пятым временем года» и не однажды ассоциировала волнения своей любви с великой и нетленной «Песнью Песней» из Библии («А в Библии красный кленовый лист / Заложен на Песне Песней…»).

Особенностью второго сборника становится знаменитая ахматовская «дневниковость», переходящая в философские размышления, «драматургичность» стиля, проявляющаяся в том, что эмоции драматизируются во внешнем сюжете и диалогах. Через бытовое и обыденное передаются сложнейшие оттенки психологических переживаний и конфликтов, заметно тяготение к простоте разговорной речи.

Переживания лирической героини воплощены в сюжетную форму – это лирические миниатюры, в которых образы внешнего мира служат выражением душевного состояния. Интересна мысль Б. М. Эйхенбаума о «романности» ахматовской лирики, о том, что каждая книга ее стихов представляет собой как бы лирический роман, имеющий к тому же в своем генеалогическом древе русскую реалистическую прозу. Доказывая эту мысль, литературовед писал в одной из своих рецензий: «Поэзия Ахматовой – сложный лирический роман. Мы можем проследить разработку образующих его повествовательных линий, можем говорить об его композиции, вплоть до соотношения отдельных персонажей. При переходе от одного сборника к другому мы испытывали характерное чувство интереса к сюжету – к тому, как разовьется этот роман».

О «романности» лирики Ахматовой писал и В. В. Гиппиус. Он видел разгадку успеха и вместе с тем объективное значение ее любовной лирики в том, что эта лирика пришла на смену умершей или задремавшей в то время форме романа. Читателя покоряет своеобразие этих лирических новелл, где в немногих строках представлена драма – рассказ о гибели сероглазого короля («Сероглазый король»), о прощании у ворот («Сжала руки под темной вуалью…») и др.