Ни один из вас не может не знать, какой ущерб этой сокровищнице человечества нанесен пренебрежением к искусствам. Земля была прекрасна еще до того, как на ней появился человек. На протяжении многих веков ее красота росла вместе с ростом мощи и численности людей. А сейчас красота земли день ото дня утрачивается и безобразие быстрее возрастает именно там, где цивилизация достигает наибольшей мощи. Это совершенно бесспорно, и никто не может это отрицать. Но готовы ли вы смириться с тем, что так будет и впредь?

Наверно, не всех присутствующих лично коснулись эти обезобразившие землю перемены. Но большинство из вас отлично меня поймет, если я попрошу вас припомнить те чувства боли и страха, которые мы испытываем, когда вновь посещаем какую-нибудь сельскую местность, в прошлом особенно милую нашему сердцу. После утомительного труда к нам возвращались там свежие силы, после тревог мы находили там утешение, но теперь, стоит только свернуть с дороги или перевалить через холм, как нам бросятся в глаза прежде всего крытая голубым шифером кровля, а затем испещренная пятнами и покрытая грязной краской штукатурка, плохо построенные стены или скверная кирпичная кладка новых строений. Когда же вы подходите ближе и видите высохшие и претенциозные садики, ужасные железные заборы, убожество невзрачных пристроек на фоне свежих лугов и бесчисленных оград нашей старинной спокойной деревушки, не падает ли в нашей груди сердце, не охватывает ли нас тяжелое и отнюдь не такое уже эгоистическое чувство, не приходит ли нам в голову мысль, как мало было нужно беспечности, чтобы разрушить мир наслаждения и восторга, который теперь уже, что бы ни случилось, никогда не восстановить?

Что же, а можем ли мы ощутить в сердце ту тяжесть и боль, которые должен в один из будущих дней испытать весь мир, обнаружив полный крах своих надежд, которыми мы сегодня пренебрегаем? Ибо не этого ждала цивилизация. Новый дом, выстроенный в старой деревушке, — какая в этом беда? Разве это потеря, а не достижение, не символ роста и процветания, которое должно было бы наполнить ваших друзей восторгом? Новая семья, прибывшая сюда в цветущем здоровье, в надежде разделить скромные радости и труды любимого нами места! Это должно было бы вызывать в вас не скорбь, а живую радость!

Да, некогда так было. Новый дом, действительно, занимал небольшой клочок благоуханного зеленого луга, несколько ярдов тесного огороженного пастбища, но новая гармония и красота воцарялись на месте прежних. Естественные цветы полей лишь уступали место цветам, созданным руками и разумом человека. Дуб, окруженный оградой, расцветал новой красотой как дерево, поднявшееся над крышей дома, как дерево, ветви которого заглядывают в окна и двери. Новый дом казался юным и свежим рядом с давно построенными домами и старинкой церковью — старинной даже в те дни. И все же и он мог стать в будущем частью истории, и его милые стены светло-кремового цвета были поистине одним из бесчисленных звеньев той длинной цепи, начало которой нам неведомо, но именно в этой могучей цепи отдельными звеньями являются при всех их чудесах и блеске и многоколонный дворец Афины Паллады, и величественный купол св. Софии.

Таким, я полагаю, может быть новый дом, таким он был. И дом, о котором я думаю, — вовсе не идеал. Это отнюдь не редкостное чудо искусства, не немногое из даров, преподносимых лучшим временам и странам, это и не дворец, и даже не помещичий дом, а в лучшем случае усадьба иомена или даже хижина его пастуха. Дома эти стоят и по сей день во многих частях Англии — таких десятки. Один из таких домов, совсем небольшой, возникает перед моими глазами сейчас, когда я это говорю. Он стоит у самой дороги, на западном склоне Котсуолда. Вершины громадных деревьев вблизи от дома смотрят на далекие горы, расположенные на границе Уэльса, а в лежащем между ними пространстве — громадное царство холмов и волнующихся лесов, лугов и равнин, где расположены многие знаменитые поля сражений, на которых бились когда-то наши отважные предки. В правой стороне колышется темно-синее облако дыма, идущее от Вустера, но дым Ившема, хотя и расположенного неподалеку, не виден глазу, настолько он мал. Еще дальше длинная полоса едва различимого тумана обнаруживает место, где Эйвон направляет свои воды к Северну, далее — гора Бредон закрывает собой и Эйвон и дым Тьюксбери. И еще ниже по обеим сторонам Бродвея расположились серые домики этой деревни, заканчивающейся живописным домом XIV века. А наверху змеей вьется дорога вплоть до крутых гор, с гребня которых виден расстилающийся к западу ландшафт, который я только что описал, а на востоке с него можно увидеть Оксфордшир{1} и там же воды, впадающие в Темзу. Кругом красивые своими очертаниями склоны, на которых играет солнце, покрытые ковром цветов и сочных трав, с возвышающимися здесь и там стройными, прекрасными деревьями. Прекрасный сельский край, не лишенный достоинства и романтики, но в высшей степени знакомый нам.

И вот там стоит небольшой дом, который некогда был новым, — домик обыкновенного труженика, построенный из известняка Котсуолда. Стены и крыша его приобрели уже приятный и радующий глаз сероватый цвет, хотя в прежние дни он был покрыт светло-кремовой краской. Ни одна линия этого дома ничуть не повредила красоте Котсуолда. Все в нем прочно и надежно. Он с умом задуман и имеет отличные пропорции, на арке входа видна четкая и изящная резьба. В каждой детали дома чувствуется забота. Он по-настоящему красив, этот дом. Он — произведение искусства и самой природы, никак не меньше. Нет человека, который бы мог, принимая в расчет расположение и назначение дома, построить нечто лучшее.

Кто же его в таком случае построил? Отнюдь не диковинное племя, но обычный каменщик из деревни Бродвей. Такой же возводит теперь там же три или четыре домика, отличающихся столь хорошо нам знакомой убогой внешностью. Он не просил архитектора из Лондона или даже Вустера{2} начертить его план. Мне кажется, этому дому всего лишь двести лет. В то время, хотя красота и продолжала существовать в крестьянских домах, наши ученые архитекторы возводили дома для крупных землевладельцев, довольно безобразные, но прочные и хорошо построенные. И нельзя сказать, чтобы материалы для такого дома приходилось доставать издалека. С соседнего поля привозили камни для обнесения стен, и на вершине горы люди и теперь добывают тот же отличный камень.

Нет, не требовалось никаких особых усилий и не было никакого чуда в постройке такого дома, хотя красота его и теперь вызывает наше удивление.

Так готовы ли вы смириться с утратой всего этого, с утратой этой простой, безобидной красоты, которая никому не доставляет тревог, ни для кого не помеха, которая лишь приумножила красоту земли, вместо того чтобы ее губить?

Вы не можете с этим смириться. Вы можете лишь попробовать забыть об этом и сказать, что подобные явления — неизбежные и необходимые последствия цивилизации. Но так ли это? Утрата красоты — несомненно зло. Однако цивилизация в своей глубинной сути не могла замыслить зло против человечества. Утрата красоты — случайный плод цивилизации, результат ее беспечности, но не злого умысла. Мы же, если хотим остаться людьми, а не превратиться в машины, должны искать способов исправить это зло. В противном случае и сама цивилизация погибнет.