Принимать деньги на депозиты под 3 %,

выдавать ссуды под 6 % и

отправляться играть в гольф в 3 часа дня.

Банкинг был безопасным и скучным занятием (если не считать игры в гольф) в период 1940–1970 гг. Однако в 1970-х гг. в мире произошло 9 банковских кризисов, в 1980–1990-х гг. – более 50 {219} . Тем не менее большинство из них не выходило за национальные границы; например, кризис сбережений и ссуд в США не перекинулся на Европу. Однако кризис 2008 г. застал экспертов врасплох. Хотя начальные потери от американского кризиса на рынке производных ценных бумаг были примерно такими же, как во время японского кризиса 1990-х гг., вскоре он приобрел глобальный характер. Люди во всем мире теряли работу, состояния и пенсионные накопления. Могущественные банки объявляли себя несостоятельными, и целые страны оказывались на грани экономического коллапса. Фактически ни один финансовый эксперт не увидел надвигающейся финансовой катастрофы, а многие просто демонстрировали чудеса непредусмотрительности. Как нам теперь известно, глобальный эффект домино возник из-за того, что финансовые институты во всем мире держали у себя ненадежные ценные бумаги, выпущенные под залог закладных на недвижимость, делали преимущественно краткосрочные заимствования и были недокапитализированы. Внезапно в банковском секторе началась цепная реакция банкротств.

В сказке Андерсена «Новое платье короля» рассказывается о том, как два обманщика предложили изготовить для короля платье из прекраснейшей ткани. Они утверждали, что это платье, легкое как паутина, будет невидимо глупым людям, недостойным занимаемых ими должностей. Под впечатлением их слов король заказал такое платье и направил своего честного старого министра наблюдать за работой новоявленных псевдоткачей. Обманщики объясняли узоры и расцветку ткани министру, который не видел в руках жуликов ничего, но тем не менее высказывал похвалы их работе, опасаясь, что его признают глупцом. Второй министр, посланный наблюдать за работой ловких обманщиков, также расхваливал качество ткани, хотя и не видел ее. Сам король не смог разглядеть своего нового платья, но боясь выглядеть глупым в присутствии двух своих министров, охотно присоединился к их похвалам и приказал наградить обманщиков медалями и присвоить им почетные титулы. Когда король, облаченный в новое платье, предстал перед своими подданными, все стали громко восхищаться его нарядом. Но среди всеобщих похвал неожиданно раздался голос одного маленького мальчика: «А король-то – голый!» Эти слова стали шепотом передаваться от одного присутствовавшего к другому, пока наконец каждый присутствующий не осмелился открыто это признать {220} .

Как мы видим, сказка Андерсена актуальна и в наши дни. Сегодня банкиры ткут тончайшие великолепные ткани под названием «модели риска», обещающие безопасность, которой не существует. Нам говорят, что эти новые изделия позволяют измерять риск с необычайной точностью.

В 1988 г. было принято первое международное соглашение о регулировании размера капитала, необходимого банку для поддержания собственной устойчивости, получившее название Базельского соглашения (или Базель I) {221} . Это соглашение занимает 30 страниц текста, а предлагаемые в нем расчеты могут быть выполнены на листке бумаги. Его критиковали за чрезмерную простоту, и, в соответствии с поправкой 1996 г., оно было пересмотрено в 2004 г. В результате пересмотра появилось более солидное соглашение, названное Базель II. На его 347 страницах содержалось множество дополнительных уточнений и рассматривались новые сложные модели рисков. Через несколько лет после появления этого шедевра, призванного сделать мир более безопасным, разразился финансовый кризис 2008 г. Реакцией на кризис стало принятие еще более сложного регулирующего соглашения, Базель III, занимавшего уже 616 страниц. В то время как для введения в действие соглашения Базель I в США потребовались подзаконные акты, описание которых заняло 18 страниц, в случае Базеля III для описания таких актов потребовалось уже более 1000 страниц. Однажды я спросил руководителей центрального банка, кто в полной мере понимает последствия принятия Базель III. Они в один голос ответили: ни одна душа на свете.

Когда я выступал перед германским парламентом, рассказывая об иллюзорной определенности, создаваемой этими сложными моделями риска, немногие политики и лоббисты банков открыто признавали, что они не понимают последствий их применения. Несмотря на новые одежды банкиров, и в наши дни банковская система остается такой же ненадежной и хрупкой, как прежде. Слишком мало изменилось в ней для того, чтобы предотвратить следующий мировой кризис. Нам следовало бы сделать членами наших правительств нескольких честных детей.

Финансовая математика ведет свое происхождение от теории азартных игр, то есть игр с установленными рисками. Соблазнительность такой математики в том, что она позволяет оценивать риск всего одной величиной, и наиболее популярная из них называется «стоимость, подверженная риску». Ничего оценивать или понимать не требуется, все, что нужно, – это посмотреть на число. Однако мир денег – это неопределенный мир, а не мир известных рисков. Это важнейшее различие объясняет, почему количественные оценки риска отсутствовали почти в каждом финансовом кризисе, от «черного понедельника» азиатского кризиса до кризиса доткомов в 2000 г. и кредитного кризиса 2008 г. В 2012 г. банк JPMorgan Chase потерял миллиарды, хотя из его расчетов рисковой ценности следовало, что риски малы. Согласно расчетам аналитиков, эти события просто не должны были произойти (см. главу 3). Такие расчеты вызывают неоправданно высокую уверенность, создавая прочную иллюзию определенности. Вот почему они не помогают предотвратить катастрофы. Скорее, они сами представляют собой потенциальную опасность и вызывают финансовые кризисы {222} .

В 2003 г. Роберт Лукас, один самых выдающихся макроэкономистов, сказал, что макроэкономика преуспела в предотвращении экономических кризисов: «Ее главная задача предотвращения депрессии была решена во всех практических аспектах, причем на много десятилетий вперед» {223} . Через пять лет в мире разразился самый острый финансовый кризис со времен великой депрессии. Иллюзия индюка – это убежденность в том, что риск может быть рассчитан, когда на самом деле это невозможно сделать. Риски могут быть рассчитаны, когда соблюдаются три условия, описанные в главе 5:

• низкая неопределенность: мир стабилен и предсказуем;

• имеется мало альтернативных вариантов: требуется оценивать не слишком большое количество факторов риска;

• имеется большое количество данных для проведения этих оценок.

Ни одно из этих условий не соблюдается в мире инвестиционного банкинга. Например, глобальные сети банков порождают непредсказуемые эффекты домино, а крупным банкам нужно оценивать тысячи факторов риска и миллионы корреляций между ними. Итоговые числа создают иллюзию определенности, но они не могут точно оценить риск. Создание иллюзии мотивируется желанием многих регуляторов, теоретиков финансов и инвесторов точно измерить риски и таким образом избегнуть неопределенности, потому что они не знают, как справляться с нею с помощью простых практических правил. В зависимости от состояния нашего мира в нем могут применяться разные правила – как простые, так и сложные.

Можно ли минимизировать риск следующего финансового кризиса? Миру финансов требуется научная революция. Нам нужно отбросить традиционные модели риска и найти новые инструменты. Как и в случае с Базельскими соглашениями, традиционный способ заключается в том, чтобы придумать сложную регуляторную систему, а если она не будет работать, то сделать ее еще более сложной. По такому пути идут многие правительства и организации. Другой подход заключается в том, чтобы задать вопрос: имеется ли набор простых практических правил, которые способны решить эту сложную задачу?