– Не надо. Не смотри.

Голос у него был страшный. Я так сжал острый камень, что порезал себе ладонь.

– Но я хочу посмотреть! Что там такое?

Я представил себе самое худшее: отрезанную голову, еще одно фото моей жены и дочери, кем-то замученных.

Железное лицо застыло передо мной на несколько долгих секунд.

Наступило бесконечное молчание.

Наконец Мишель медленно открыл крышку ящика и сдвинул мягкую прокладку, которая не давала тому, что там лежало, стукаться о стенки. Ящик стоял таким образом и свет падал так, что сначала я увидел, как от стенки палатки отделилась и выросла огромная тень.

Это был не ключ. Не отрезанная голова или фотография. Гораздо хуже.

Это был топор.

У меня получилось только еле слышно прошептать:

– Может, есть еще какое-нибудь решение. Может…

Я уже добрых десять минут дубасил топором по цепи, не добившись ничего, кроме нескольких искр. Топор весил не меньше трех кило, у него была красная головка, простое стальное лезвие и лакированное топорище, распиленное пополам, чтобы поместилось в сейф.

– Нет другого решения, и ты это знаешь. Кончай колотить, только лезвие затупишь. Надо, чтобы оно было как можно острее. Тебе же будет легче. Отдай топор и отойди, если не хочешь на это смотреть.

Лоб у меня покрылся крупными каплями пота. Мишель выхватил топор у меня из рук и кивнул в сторону тела под покрывалом:

– Выбора нет. У вас у обоих цепи, а в них может быть спрятан передатчик сигнала для взрывателя. Начнем с него.

«Начнем с него». Мишель поднес топор к самой маске и повертел лезвие.

– Скажи, а ты знаешь настоящую фамилию Фарида? Ну, чтобы, если выберемся, можно было бы… Улавливаешь, что я хочу сказать?

Я подумал о топоре, о своей руке и теле. И о Фариде. Я любил этого парня, хотя и ничего о нем не знал, даже как его на самом деле зовут. Мишель взял топор обеими руками:

– Отойди!

Не вставая на ноги, я выполз в темноту. Когда же кончится это мучение? Мне было страшно. Я прижался к скале, не сводя глаз с нашего жилища. На ткани палатки плясала бесформенная тень Мишеля, а топор в его руках походил на открытую змеиную пасть, готовую ужалить. Он наклонился, наверное, чтобы откинуть покрывало. Я представил себе голое белое тело мальчика, а над ним железную маску палача. Господи, Фарид ведь хотел, чтобы его обмыли и похоронили, как положено, и помолились за него… Но даже после смерти его оскверняют… Мне захотелось встать и прекратить все это, но я не смог.

Тень поднялась во весь рост и с силой опустила топор.

Звук дробящего кости металла пронизал меня даже сквозь заткнутые уши. Этот хруст мне никогда не забыть. Я хрипло закричал, а тень выпрямилась, и над тяжелой железной башкой, как клыки, протянулись полоски крови. Раздался еще один короткий удар, потом крик Мишеля, который я буду помнить до последнего вздоха.

Кто-то тронул меня за плечо. Я заорал и отшатнулся.

– Да я это, я…

Рядом стоял Мишель. Должно быть, я на какое-то время потерял сознание. Он схватил меня за руку и потащил к палатке. Я не хотел входить внутрь, но он сказал, что Фарида там нет.

– А где он?

– Где-то там, в пещере. Пошли.

Внутри стенки палатки были забрызганы кровью, кровь капала с маски Мишеля. На коремате виднелись глубокие борозды. Большим и указательным пальцем Мишель держал маленький зеленоватый прямоугольник, похожий на печатную плату с дыркой посредине.

– Чтобы до него добраться, пришлось отрубить ногу. Слава богу, Фарид был мертв, хоть не мучился.

Я не отреагировал ни на то, что увидел, ни на то, что услышал. Он взял мою руку и указал на браслет цепи:

– А тут должен быть второй. Указания в письме не врали. Если бы я тогда ушел, моя голова…

Он постучал пальцами по маске:

– Это что-то вроде электронного чипа, он был прикручен маленьким болтом, который проходил в дырку на карточке и крепился в стальном браслете цепи. Твоя рука не дает его вытащить, но, освободив браслет, я его легко достану.

Я вцепился ногтями в коремат. Десять ногтей, десять пальцев… Передо мной на полном огне стояла кастрюля. Донышко у нее уже светилось красноватым светом, пламя гудело. Кухонная утварь, в которой мы сварили мою собаку и согрели столько воды, теперь послужит прижигателем. Конечно, если мне не прижечь артерии и вены и не запечь мясо, я изойду кровью, как прирезанная свинья. Мишель крепко взял меня за руку: