Петр, весьма довольный результатами Персидского похода, рассчитывал заселить «новый лоскуток» империи не только христианскими народами Кавказа, но и переселить туда русских из центральных областей страны, рассматривал Гилян и Мазандаран как плацдарм для дальнейшего продвижения к Индии и Китаю, овладению богатейшей восточной торговлей [105] .

Рассматривались государем и другие пути в Индию. Принятый после Ништадского мира на русский флот вице-адмирал Даниэль Вильстер, ранее подвизавшийся на шведской службе, сообщил царю о любопытном секретном проекте своих бывших хозяев.

После войны за испанское наследство Англия и Франция решили покончить с пиратскими республиками в Карибском море. Спасаясь от преследования, флибустьеры, отказавшиеся бросить прибыльное ремесло, перебрались в Индийский океан, основали базу на Мадагаскаре и искали протекцию у ряда европейских стран. Более тысячи пиратов располагали небольшим флотом, в обмен на защиту какого-либо европейского государя обещали передать ему накопленные богатства и служить его интересам. Предложение гонимых разбойников заинтересовало шведов, пославших экспедицию к далекому острову, но дальше Испании она не доплыла.

Петр загорелся идеей заручиться поддержкой мадагаскарских пиратов, чтобы добраться до Индии морским путем. Об их неудержимой отваге и высоком морском искусстве в Европе ходили легенды. «Это были отчаянные люди, известные подвигами, которым не хватало только честности для того, чтобы считаться героическими», – восхищался флибустьерами Вольтер. Вильстер не знал, отказались ли шведы от своего проекта после неудачной экспедиции, поэтому следовало поторопиться с отправкой русских кораблей в Индийский океан. В строжайшей тайне в эстляндском порту Рогервик началось снаряжение в далекое плавание двух фрегатов Балтийского флота.

В конце декабря корабли под командованием вице-адмирала Вильсена покинули берега империи. Государевы инструкции предписывали ему предложить «королю мадагаскарскому» русскую протекцию, после чего плыть в Индию, чтобы склонить Великого Могола [106] «производить с Россиею коммерцию». Но первая попытка русского флота вырваться на океанские просторы с головокружительным и амбициозным проектом закончилась, едва начавшись: в спешке суда были плохо подготовлены к плаванию. Еще в Балтийском море они попали в жестокий шторм, дали большую течь, едва державшись на плаву, вернулись обратно. Петр не отчаивался, приказал снарядить к плаванию другие корабли. Русский флот не имел опыта дальних заморских плаваний, подготовка экспедиции затягивалась, а потом была отложена до лучших времен – царь получил сведения, что пиратов на Мадагаскаре больше не существует и переключился на проект плавания «через Ледовитое море в Китай и Индию». Его результатом стала знаменитая экспедиция под командованием капитана Витуса Беринга, датчанина на русской службе, которая состоялась уже после смерти императора.

Еще во времена Великого посольства у Петра зародилась идея создать в России Академию Наук, к которой он возвращался на протяжении всей жизни, как только позволяли более насущные дела. Государь желал, чтобы ее членами стали не просто профессора разных областей знаний, а самые лучшие ученые Европы. Наконец, в начале 1724 года, после долгой подготовительной работы, царь утвердил проект учреждении в Петербурге Академии наук и художеств. В отличие от подобных заведений западной Европы российская Академия наук имела ряд отличий: при отсутствии широкой сети образовательных институтов она совмещала в себе как саму академию – научное общество, так и университет и гимназию – образовательные учреждения; финансировалась государством, когда западные академии самостоятельно изыскивали средства на свое содержание, существовали в основном на доходы от издательской деятельности. В это время из-за плохого урожая в стране свирепствовал голод, что не мешало царю тратить государственные средства на распространение просвещения – он полагал, что достижения в науках составят славу России, возможно, даже при его жизни.

Реформы первого русского императора оказались настолько грандиозны и масштабны по охвату, что повлияли на все стороны жизни каждого подданного и государства в целом, если не сразу, то впоследствии. По сути это была революция сверху.

Проблема наследования короны российской империи оставалась открытой, но все говорило в пользу того, что Петр склонялся к мысли оставить ее своей жене Екатерине. При иных вариантах к власти могла придти старая боярская знать, лишить высоких постов худородных сподвижников царя и свести на нет все его преобразования. Большими способностями государственного деятеля неграмотная супруга императора не обладала, но опираясь на присущий ей здравый смысл и ближайшее окружение Петра, которое, как и Екатерина, было кровно заинтересовано в сохранении новых порядков, составившие их счастливую судьбу, она вполне могла удержать заданный курс государственного корабля. Большое значение имела ее популярность в армии – опоре трона. Екатерина сопровождала царя в военных компаниях, стойко переносила все тяготы и лишения, лично разливала водку солдатам.

Петр решил короновать супругу. Это еще не означало, что он объявлял ее своей преемницей, но титул императрицы давал Екатерине определенные права на российскую корону и косвенно свидетельствовал о намерениях государя оставить ей трон. Императора не смущало отсутствие в России устоявшейся традиции помазания божьего на царство жен государей [107] . В манифесте он объявил, что следует обычаю православных императоров Византийской империи, наследниками которой считали себя русские великие князья и цари.

Коронация состоялась в мае 1724 года в Успенском соборе московского Кремля. По красоте и величественности она превзошла все прежние торжества. Царь сменил военный мундир на шитый серебром голубой кафтан, заказал в Париже позолоченную карету и роскошный наряд для супруги – расшитое золотом пурпурное платье со шлейфом и мантию с бриллиантовыми застежками. Во время церемонии Петр собственноручно возложил специально изготовленную корону на голову безродной лифляндской золушки. Усыпанная драгоценными камнями стоимостью в полтора миллиона рублей, она стала гвоздем программы. После коронации в Гранавитой палате Кремля состоялся обед. Народ угощался жареным быком, выставленном «среди площади на высоком, обитым красным холстом помосте», у которого красным и белым вином били фонтаны, проведенные через трубы с колокольни Ивана Великого.