Петру Великому, как мало кому из государей за всю мировую историю удалось сделать так много для собственной страны, воплотить кардинальные преобразования и добиться впечатляющих результатов, но в деле воспитания подданных, внедрения в их сознание идеи безупречного служения государству на благо его процветания он потерпел неудачу. Казалось, выстроена совершенная, по мнению царя, система управления, однако она давала сбои, в первую очередь потому, что армия чиновников меньше всего думала о призрачных социальных идеях общего блага. Куда больше их интересовали собственные интересы – несмотря на жестокие репрессии, коррупция и казнокрадство в стране не прекращались. Для идеальной работы совершенной системе не хватало совершенных людей. Образцы бережливости и умеренности в тратах царь подавал личным примером: покупал себе новые сапоги на жалованье вице-адмирала и генерал-лейтенанта – деньги, заработанные на службе; Екатерина штопала ему носки – это при том, что Петр, крупнейший помещик, был самым богатым человеком в стране и мог позволить себе многое, но тратил свои основные личные доходы на дело развития отечества. Даже ближайшие сподвижники царя, наблюдавшие его вблизи на протяжении многих лет, оставались чужды принципам и морально-гражданскому кодексу императора. Рано или поздно почти все они побывали под судом за злоупотребления по службе, в том числе и светлейший князь Меншиков, наиболее отличившийся из всего окружения государя масштабами на ниве воровства и лихоимства. Учитывая прошлые блистательные заслуги князя, Петр не раз прощал ему грехи, пытался воздействовать на любимца всеми доступными средствами – вплоть до избиения тростью, но ничто не могло искоренить страсть Меншикова к наживе, как и многих прочих сановников империи. В результате отношения между фаворитом и государем стали весьма холодными, от былой дружбы не осталось и следа. Призыв Петра трудиться на благо и во славу Отечества прозвучал гласом вопиющего в пустыне. Он не мог изменить породу человека, для которого личный интерес перевешивает все остальные даже перед угрозой самого тяжкого наказания. Вероятно, Петр не терял надежду исправить подобное положение, возможно, он надеялся воспитать в своем духе новое поколение соратников, которые дело государственное будут почитать, как икону и среди них выбрать преемника на трон. Для этого требовалось достаточно продолжительное время, а жизнь имеет свои пределы… Отчужденность былых сподвижников, их равнодушие к идеям, в которые царь свято верил и беззаветно служил им, не могло не вызывать у него чувство одиночества, разочарования и тревоги за судьбу дела, составлявшего смысл его жизни.

Самый болезненный удар Петр получил с той стороны, откуда менее всего ожидал – от обожаемой супруги, являвшейся на тот момент чуть ли не единственным ему близким человеком. В начале ноября 1724 года в руки государя попал анонимный донос на камергера императрицы Виллима Монса – брата Анны Монс, первой любви царя. В письме говорилось об особом расположении Екатерины к своему приближенному, которое он использует в корыстных целях – за взятки хлопотал перед ней о милостях в интересах многочисленных просителей. Виллим Монс считался первым красавцем петербургского двора, в которого были влюблены все фрейлины. Бывший адъютант Петра, он отличился в битве при Лесной и Полтаве. Несмотря на связанные с Анной Монс горькие воспоминания, царь обласкал ее брата и обеспечил ему блистательную карьеру. Чем же платит Виллим Монс за заботу и доброту государя?

Петр приказал арестовать камергера. Поскольку дело касалось не только его, но и императрицы, царь допрашивал Монса лично в своем кабинете. Камергер сознался во всех должностных злоупотреблениях. В ходе следствия выяснилось, что в его махинациях принимала непосредственное участие и Екатерина. Петр пришел в ярость. Он настолько был страшен, что во время дознания Монс упал в обморок. Следом последовали бурные сцены объяснения царя с женой. В гневе Петр совершенно потерял самообладание: «Он имел вид такой ужасный, такой угрожающий, такой вне себя, что все, увидев его, были охвачены страхом. Он был бледен, как смерть. Блуждающие глаза его сверкали. Его лицо и все тело, казалось, было в конвульсиях. Он раз двадцать вынул и спрятал свой охотничий нож, который обычно носил у пояса… Эта немая сцена длилась около получаса, и все это время он лишь тяжело дышал, стучал ногами и кулаками, бросал на пол свою шляпу и все, что попадалось под руку. Наконец, уходя, он хлопнул дверью с такой силой, что разбил ее». Екатерина, напротив, сохраняла полное внешнее спокойствие, хотя ее судьба висела на волоске.

Через неделю после ареста по приговору суда палач отсек Виллиму Монсу голову. Жену Петр не тронул, хотя многие считали, что она последует на эшафот за своим фаворитом: ходили слухи, что она была любовницей Монса, а измену царь никогда не прощал – предательство он считал самым тяжким и отвратительным преступлением. Однако, расправившись с Екатериной, Петр не только прослыл бы рогоносцем, нанес удар по собственному престижу, но и поставил бы под сомнение законнорожденность своих дочерей, которых любил и заботился об их будущем. Царь внял доводам здравого смысла. Через некоторое время он остыл, смягчился под мольбами о прощении раскаявшейся супруги, но былая теплота и доверие в отношениях между ними остались в прошлом. Вероятно, государь чувствовал себя так горько и одиноко, как никогда в жизни. Рядом с ним не осталось ни одного близкого человека, которому он мог доверить свою душевную боль. Возможно, после случая с Монсом Петр передумал оставлять наследие жене – он не мог не понимать, что, легкомысленная и подверженная страстям, она вполне может оказаться в руках какого-нибудь ловкого проходимца, которому нет дела до судьбы страны. Тогда кому доверить будущее России? Оказавшись перед непростым выбором, император не мог окончательно определиться в судьбоносном решении вопроса о преемнике.

На протяжении последних лет Петр все чаще хворал, испытывал проблемы с мочеиспусканием, вероятно, страдал заболеванием предстательной железы или мочевого пузыря, или мочекаменной болезнью – установить более точный диагноз лишь по известным симптомам невозможно. В самом начале 1725 года здоровье царя резко ухудшилось, череда приступов приковала его к постели. В часы облегчения он продолжал работать, весной планировал посетить Ригу, а потом отправиться в свои новые прикаспийские владения. Никому и в голову не приходило, что над государем нависла тень смерти – он нередко тяжело болел, но всякий раз выздоравливал. Казалось, так будет и на этот раз: Петр оправился, начал вести активный образ жизни, с головой окунулся в текущие дела, принимал участие в праздниках и пирушках.

Но 16 января приступы возобновились, еще более сильные и продолжительные. Скрученный невыносимой болью, царь уже не мог встать с постели, раздирающие душу крики больного разносились по всему Зимнему дворцу. В редкие минуты облегчения он глухо стонал и кусал подушку. Через десять дней Петр совсем обессилил, терял сознание, метался в лихорадке, бредил… Всем стало ясно, что дни его сочтены.

У трона умирающего государя началась борьба за власть. Ради собственной безопасности Меншиков и Екатерина не могли допустить, чтобы на престоле воцарился Петр II, сын покойного царевича Алексея. В сознании народных масс он был единственным законным наследником мужского пола, его поддерживало именитое боярство – Долгорукие, Голицыны, Репнины… Меншиков, Апраксин, Ягужинский, Толстой и другие выдвиженцы Петра, достигшие при нем высокого положения, держали сторону Екатерины. Поначалу враждующие дворцовые партии достигли компромисса: корону российской империи наследует девятилетний внук Петра I, Екатерина вместе с Сенатом становится регентшей. У дверей недееспособного царя предусмотрительный Меншиков выставил бессменный караул, к умирающему царю допускался только избранный круг лиц. Вся элита была заинтересованы в том, чтобы он не давал никаких распоряжений и не подписывал бумаг, касающихся наследства империи – они могли спутать карты в начавшейся большой политической игре. Некогда могущественный государь, перед которым еще недавно трепетала вся Россия и половина Европы, оказался изолирован и совершенно бессилен что-либо предпринять в последние часы жизни.

Петр Великий скончался в страшных мучениях ранним утром 28 января 1725 года. Сразу после его кончины в Зимнем дворце собрался весь цвет империи, чтобы окончательно решить вопрос о престолонаследии. Во время жарких дебатов под грохот полковых барабанов в окруженный солдатами дворец ворвались гвардейские офицеры с выкриками во славу императрицы Екатерины и угрозами расколоть головы всем, кто имеет иное мнение на этот счет. Сторонники внука почившего в бозе царя ретировались. В тот же день под диктовку Меншикова был написан и обнародован правительственный манифест о восшествии на российский престол Екатерины I.

Во многих странах известие о смерти Петра вызвало не только вздох облегчения, но и не скрываемую радость. Европа и Турция опасались дальнейшего усиления Российской империи, надеялись, что, лишившись энергичного, волевого, решительного, умного и талантливого царя, ее дальнейшее бурное внутреннее развитие и возрастающее внешние влияние на мировую политику «придут в замешательство и все дела ниспровергнутся». Только король Пруссии Фридрих Вильгельм I опечалился горестной вестью о кончине своего друга, объявил при дворе траур по усопшему великому русскому царю.