– Ладушка, ну улыбнись, – уговаривала она, покрывая лицо супруги лёгкими поцелуями. – Ежели б ты только знала, как я истосковалась по твоей улыбке…

Млада только вздохнула в ответ, и улыбка у неё вышла кривоватая, невесёлая.

– Ты из-за Зарянки расстроилась? Полно тебе! Ты же не виновата, что с твоим молоком такая беда вышла! – убеждала Дарёна, но сердцем чувствовала: впустую падали слова-семена утешения, не давая ростков в печальной душе её любимой синеглазой кошки.

Кое-как они добрались до стола. Усадив Младу, Дарёна подвинула ей одну миску с простоквашей, а вторую – с оладушками.

– Что-то ты кислая с утра, сестрица, – заметила Горана.

– Ничего, сейчас вот оладушек горяченьких отведает – и повеселеет, – уверенно сказала Крылинка.

Млада хотела что-то ответить, но поморщилась и промолчала. Тоска в её глазах язвила Дарёну в сердце, вливая в жилы холодный яд уныния. Румяная, радостная заря вставала за окном, сад беззаботно вздыхал листвой, пробуждаясь в утренней прохладе, а птицы звонко и весело перекликались пронзительно-хрустальными голосами, но жизнь не играла для Дарёны и половиной своих красок, если Млада была мрачнее тучи.

Левкину звать не пришлось: главная жрица Лалады постучала в дверь сама, принеся в дом на складках своего светлого плаща росистую свежесть утра и величественно-спокойный, умиротворяющий дух хвои и тихорощенского мёда, туесок которого она, как и Вукмира в своё время, принесла с собою. С почтительными поклонами приглашая её к столу, Крылинка поведала ей о случившемся.

– Всегда Зарянка кушала молоко своей родительницы – и ничего, а тут вдруг… Хмарь. И откуда она только взялась?

– Не забывайте о том, где находилась Млада душою, – подумав, ответила Левкина.

– Ежели твёрдая хмарь смертоносна для тела, то представить страшно, что она может сделать с душой, – молвила Горана, хмурясь.

– Душа, как ни странно, более вынослива в этом отношении, – сказала Верховная Дева. – Однако, находясь в Озере, она впитала в себя очень много боли и яда, которым оно было переполнено. Части души воссоединились, и теперь всё, что приняла в себя та частичка, которая находилась в плену, выходит наружу. На полное очищение потребуется некоторое время.

– Но отчего отвар яснень-травы не помог? – недоумевала Крылинка. – Ведь он должен очищать от хмари! Из Зарянки-то всё вышло, а из Млады – нет.

– Зарянке повезло, – молвила Левкина. – Дитя высосало совсем немного хмари с молоком, а вот с тобой, Млада, всё не так просто. Настоятельно советую тебе какое-то время пожить у нас, в общине Дом-дерева. Думаю, сила Тихой Рощи и воды Восточного Ключа будут способствовать скорейшему исцелению, а мы будем ежедневно проводить обряды очищения для тела и для души.

От слов Левкины повеяло разлукой, и глаза Дарёны едко защипало от близких слёз, но ради блага Млады она спрятала птицу-печаль в клетку и улыбнулась.

– Ладушка, не горюй. Мы с Зарянкой подождём столько, сколько потребуется, лишь бы ты была здорова и снова весела, – пролепетала она, изо всех сил борясь с дрожью в голосе.

– Ежели матушка Левкина так говорит – значит, так надо, – поддержала её Крылинка.

– Я смогу хотя бы изредка видеться с Дарёнкой и дочкой? – спросила Млада мрачно.

– Они будут тебя навещать, а когда ты окрепнешь, то сможешь и сама покидать общину на два-три часа ежедневно, – кивнула Левкина после некоторого раздумья. – Но большую часть дня и ночь тебе, конечно, следует проводить у нас, потому что сама тихорощенская земля и дух Лалады, что обитает на ней, будет тебя исцелять и очищать. В том и смысл всей этой затеи.

– Мне подумать надобно, – сказала Млада.

– Хорошо, думай, – согласилась Верховная Дева. – Мы ждём тебя.

От завтрака она с множеством вежливых благодарностей отказалась, оставила туесок и растаяла в утренней чистоте неба. Крылинка сразу разлила мёд по маленьким плошкам, чтобы удобно было макать оладушки, а остатки убрала. Подобрав прозрачную каплю пальцем со стола, она молвила с грустной улыбкой и вздохом:

– Этот медок мне всякий раз о Вукмире напоминает… Охо-хо…

За столом повисла горьковато-светлая тишина: чистый, синеглазый, полный достоинства и неземной, непостижимой мудрости облик черноволосой жрицы коснулся души каждого из членов этой поредевшей, но всё ещё дружной и сплочённой семьи. У Дарёны вот уже в который раз защипало глаза, но она удержалась от слёз, ободряюще улыбаясь Младе.