Кто-то потряс меня за плечо. Я рывком сел на раскладной кровати. Магазин был залит светом. Полины нет. Исчезли и книжная перегородка, и ее надувной матрас.

– Пять минут одиннадцатого, – с укоризной сказала мадам Вуазен. – Я дала вам поспать, сколько могла, но сегодня у меня представитель «Покета» [9] .

– Марсель Анжио, – представился рыжий старичок в зеленой мольтоновой куртке, с каталогом под мышкой.

– Это Куинси Фарриоль, – пояснила хозяйка. – «Энергия земляного червя».

Я извивался, пытаясь выпростаться из спального мешка и сознавая полнейшую автобиографичность ситуации.

– Вы, надеюсь, издадите его в карманном формате.

Зелено-рыжий дедок, очевидно, удивился такому необычному предложению и обиженно дернул дряблым подбородком.

– Решаю не я, а цифры продаж, – снисходительным тоном пояснил он, уткнувшись взглядом в мою полосатую пижаму – Сорок семь только у меня. Прикиньте по всей Франции. Снизив цену, вы получите лучшие продажи будущей зимы. Поторопитесь подписать с ним контракт, пока «Ливр де Пош» или «Пуэнт-Роман» у вас его не перехватили. Он уже заканчивает новую книгу.

– Я, во всяком случае, прочел «Земляного червя» за одну ночь, – подхватил ее спутник, складывая мою раскладушку. – Могу поручиться, все ждут продолжения.

Со спальным мешком под мышкой бывший железнодорожник направился в подвал, сообщив, что завтрак для меня готов.

– У вас тут теперь и Дом творчества? – иронически осведомился представитель издательства.

Жанна Вуазен метнула на него недобрый взгляд и напомнила, что Раймон был членом читательского жюри премии Ливр-Интер, поскольку его вкусу можно доверять.

– Да, кстати, – сказала она, будто бы только что обнаружив конверт в своей левой руке, – Полина оставила вам письмо.

Она дала мне конверт. Ей явно хотелось, чтобы я тотчас же вскрыл послание. Так и не дождавшись этого, она с некоторой досадой отошла. Представитель последовал за ней к прилавку, чтобы показать ближайшие новинки. С бешено колотящимся сердцем я распечатал письмо.

Здравствуйте, Куинси.

Мы не должны были этого делать, но я думаю, что мы поступили правильно. И потом, у нас не было выбора – по отношению к нему. Просто пообещайте не искать со мной встреч и не писать мне. Я с такой болью отрываю себя от человека, которого люблю, не для того, чтобы привязаться к заезжему незнакомцу.

Простите за резкость. Мне всегда было трудно выражать свои чувства, да и разобраться в них нелегко. Только в информатике мне удается находить верные решения.

Я смотрю, как Вы спите, свернувшись клубочком, в солнечном луче. Я надеюсь, что Вам еще захочется написать о Максиме, когда Вы вернетесь в парижскую круговерть. Мне отрадно в это верить. Я правильно сделала, похоронив прошлое влюбленной девочки с Вами, здесь, в этом волшебном магазине, где моя судьба сделала крутой поворот благодаря Жанне Вуазен. Если бы не она и не секция английской литературы, которую она создала для меня, мне бы никогда не достичь уровня, требующегося в Оксфорде.

Я стану чемпионкой паутины, Куинси. Охотницей-убийцей. Университет, в который я поступила, – центр планеты Веб, и мое место там. Поэтому Максим и порвал со мной. Он не хотел, чтобы я осталась ради него, чтобы упустила свой шанс из любви, из чувства долга, из жалости, – он говорит, что все это одно и то же. Верит он только в дружбу. Как и я.

Будьте его другом в память о любви, которой мы с Вами занимались для него. Согласны? Я поручаю его Вам. Даже если Вы не приступите сразу к книге о нем, постарайтесь завязать переписку. Опишите ему нашу ночь. Скажите, как я оценила его подарок. Какой свободной чувствую себя этим утром благодаря вам обоим.

Спасибо Вам, что были в моей жизни, господин писатель. Спасибо за наши с Вами несколько часов. Как мужчина Вы гораздо привлекательнее того образа, который создаете в Вашей книге и в Вашей голове. Я уверена, что очень скоро Вы найдете женщину, которая полюбит Вас за то, что это Вы. Не пользуйтесь больше Вашим парфюмом, хорошо? Я Вам советую «Habit Rouge» от Герлен. Ностальгическая нотка, гармония лесной чащи, ласковая глубина. Женщинам понравится.

Ваша (но это лишь формула вежливости)

Полина

– Тосты остынут! – крикнул мне из кухни Раймон.

Я сложил письмо и, сунув его в карман пижамы, сел за стол напротив него, перед целым ассортиментом домашних варений, окружавших налитую до краев чашку кофе.

– Я составлю вам компанию, – извинился он, вытряхивая из маленькой коробочки разноцветные таблетки. – Не сердце, так печень, вечно что-нибудь не слава богу.

Сочувственно кивая, я съел «вкуснейший бутерброд» – подгоревший хлеб, прогорклое масло и заплесневелый джем. Я был на седьмом небе. Даже бурда из железного кофейника показалась мне в это утро нектаром, смешавшись с воспоминанием о ласкающей себя Полине. Ее письмо было чистым счастьем. Я сам не знал почему. Она не открывала мне никакой перспективы, не давала никаких надежд и ни о чем не просила – разве что сменить одеколон и посылать открытки заключенному. Но я был без ума от нее, без ума от желания и от дружбы, – да, она права, это чувство куда богаче, куда многограннее и отраднее, чем собственническая любовь, делающая человека глупым, несчастным, отравленным, – во всяком случае, меня. Две безответные страсти – к преподавательнице сравнительной литературы в университете и к секретарше гаража «Рено» в Тионвилле – выжгли мое сердце. Сейчас – возможно, впервые с отроческих лет – я был в ладу с собой и смотрел в будущее с надеждой. Я послужил sextoy [10] изумительной женщине, которая просила у меня прощения и побуждала соблазнять других с помощью более подходящего запаха, пока не настанет день, когда мы – она со своим оксфордским дипломом, а я с Гонкуровской премией (как знать?) – сможем вновь связать нить сексуальной дружбы, проморолик которой она показала мне. Что до Максима, я думал, он умрет в тюрьме. Я встречусь с Полиной на его похоронах, и мы объединим наши силы, чтобы отомстить и добиться его посмертной реабилитации. Жизнь улыбалась мне.