Чего дядя Ваня обиделся, не знаю. Ответь я по-другому, то в первую брачную ночь коммунистом мог бы стать.

Путина в этом году выдалась какая-то неудачная. Ход кеты запоздал. Белорыбица идет. Потом пошли гонцы, но какие-то несортовые, кто-то косяк разогнал на входе в Амур, мягкой икры захотелось.

Но с путины никуда не уйдешь. Рыбу ловим, жарим, уху варим. А чем уха от рыбного супа отличается? Не знаете, и не узнаете, и не пытайтесь перечислять, что вы туда добавлять будете. В рыбном супе и в ухе есть: вода, рыба, соль да лаврушка. Ну, можно и лучку бросить. Всё. Но почему-то одно варево называют ухой, а другое рыбным супом.

Ладно, так и быть, открою вам секрет. Если водки нет, то хоть ты заварись, хоть какие сорта рыбы бери, все равно рыбный суп получится. Ну, а ушица на берегу получается не только загляденье, но еще и объеденье. И не из тарелки ее хлебать надо, а из кружки большой прихлебывать. И обязательно в ведро с ухой грамм пятьдесят водочки влить. А как только ведро с огня снял, так сразу берешь горящую головню из костра и в этом ведре тушишь. Всё, можно хоть на стол государя-императора подавать, или гурмана какого мирового приглашать на пробу. Я уж не говорю о том, что жабры из рыбы удалены полностью. Это так, для городских, пара слов.

В ухе главное, чтобы рыба не разварилась, и юшка прозрачной была. Мелкую рыбку и в марле сварить можно. А крупную рыбу кусками крупными варить надо, а потом их выложить на общую тарелку. Бери, Иван Иванович, кусочек желтощека, жирный нынче желтощек, закусывай, да юшечкой запивай.

Вот тут под ушицу, да под разговоры рыбацкие и исчезает с космической скоростью наша родимая. Ее всегда не хватает. И не хватает каких-то грамм пятьдесят-сто для полного нам с вами удовольствия. На берегу магазинов нет, не сгоняешь гонца. Ждешь утра.

Утро как утро. Чем лучше с вчера, тем хуже с утра. Остаточек юшки холодной в рот, лицо водой студеной ополоснул, и в моторку. К девяти как раз к открытию магазина придем, людишек здоровье поправим, и на тонь, сетки бросать, косяк основной ждать.

Пошли мы в то утро с Лешкой, моим соседом, на лодке в магазин за водкой. С соседних станов нам тоже денег дали. Пришли в магазин, а там таких, как нас, уже полно. Все рыбаки. Пока в очереди стояли, подсчитывали. Денег хватает на пять бутылок водки. А если плодово-ягодной, то аж на двадцать бутылок. Покумекали-покумекали и решили, что плодово-ягодная намного выгоднее. У нас ее попросту «нанайкой» называют. Как женщину нанайскую. Это почитай четыре бутылки вместо одной. Сказали и взяли ящик вина. Пришли на берег, погрузились, только стали от берега отходить, старушка несется к нам от магазина. Стойте, кричит. Однако, что-то случилось. Подошли к берегу. А старушка просит нас на другой берег реки перевезти. Ладно бы прямо, так еще в сторону от нашего стана: прямо напротив магазина на другом берегу болотина и пройти там нельзя. Ладно, перевезем. Садись, бабка, в нос лодки.

Сели и поехали. Я на руле, а Лешка сидит лицом ко мне, и на ящик с вином уставился. Шибко плохо ему, однако.

– Вась, а Вась, – жалобно так говорит, – давай «нанаечку» на двоих трахнем. Мужикам скажем, что только на девятнадцать бутылок хватило.

Я в кармане нащупал корку хлеба, закуска есть и говорю ожидающему Лешке:

– Давай.

И вдруг нос нашей лодки швырнуло в сторону. Никак на топляк нарвались. Плоты с лесом у нас гоняют, некоторые бревна намокают и как бы тонут. На поверхности бревна нет, комель вниз тянет, а вершинка прямо-таки во все лодки нацеливается. Бог с ней, с лодкой, у нас же человек в носу сидит. А Лешка в ящик вцепился. Случись что, так и утопиться не жалко.

Глядим, лодка целая, а бабки в лодке нет. Туда-сюда, а она уже к берегу плывет и кричит:

– Хрен вам, а не нанайка!

Мы с Лешкой сидим и ничего не понимаем. С ума что ли сошла? Уж на что Лешка сильно больной был, а все равно первый догадался. Взяв в руку бутылку, он сказал:

– Да это ж она подумала, что это мы её хотим вместо неё.

И засмеявшись, Лешка откупорил «нанайку».

День выдался какой-то серый. Не было пасмурно, но и солнца не было. Лед на реке не звенел, не крошился кристаллами алмазов, а зацеплял пешню, как бы говоря рыбакам, что им лучше бы пойти домой, завалиться в теплые постели, может быть, приснится прекрасный улов и весь день будет хорошее настроение.

Как бы то ни было, но рыбаки все же прорубили лунки и сели с удочками-махалками в ожидании улова. Блесны из бериллиевой бронзы были более похожи на эксклюзивные изделия ювелиров, нежели на рыбацкие принадлежности, и, естественно, должны приносить их хозяину невиданный улов.

Но клева не было. По-рыболовному, на Дальнем Востоке поклевка называется «подход». То есть, проходящая рыба скользнула по блесне, но не зацепилась. Поэтому традиционный вопрос: «Клюет?» в тех краях звучит так: «Подходы были?» А в этот день на этот вопрос следовал такой же ответ: «Кроме тебя никто не подходил».

Если не клюет в одном месте, нужно пробовать в другом месте. Пешни-саморубы и ледобуры-самобуры кромсали и крошили лед, обеспечивая доступ достаточного количества кислорода находящейся подо льдом рыбе. Рыбы не поймаем, зато погреемся и обеспечим сохранение популяций дальневосточной рыбы.

Никто не заметил появления нанайской женщины в районе брошенных лунок, в которых не было ни одного подхода, кроме праздношатающихся любителей свежей рыбки. Как смотрят на женщин, занявшихся исключительно мужским делом? Да, именно так все и посмотрели на эту рыбачку. Посмотрели, и забыли. Не было у бабы забот, так…