Река лениво несла свои воды мимо зеленых берегов. По дороге вдоль берега проходило немало людей. Дети направлялись в школу, взрослые — на работу. У каждого были свои дела. Мало кто обращал внимания на девочку, что сидела на поросшем травой склоне, уходящем вниз, к самой воде.

Кицунэ размышляла.

— Интересно, когда хозяин придет? — девочка вертела в руках странные круглые штуки, подаренные ей доброй теткой, хозяйкой куриц. — Город такой большой! Интересно, как я смогу узнать, что он вернулся за мной? Может, мы больше и не встретимся никогда? А он так на меня надеялся...

Кицунэ посмотрела на куриное яйцо. Что это такое? Может, еда? Что еще, кроме еды? Не игрушка же! И не деньги. Едва ли деньги. Нет, наверное, это еда.

Кицунэ поднесла яйцо ко рту и попробовала откусить половину. Скорлупа хрустнула, белок и желток брызнули во все стороны.

— Ай! Бр-р-р! — если бы Кицунэ знала хоть одно ругательство, она обязательно употребила бы его. — Ничего. Тоже опыт.

Спустившись к воде, Кицунэ умылась и почистила одежду, а затем с сомнением взглянула на второе яйцо. Нужно что-то сделать, чтобы содержимое оболочки не расплескивалось. Идея родилась сразу.

Недолго думая, Кицунэ оттянула нижнюю челюсть и засунула яйцо в рот целиком. Зубы лисенка с неожиданной силой сжались и раздавили скорлупу. Аккуратно и чисто. Довольная правильным решением, девчонка принялась жевать. Скорлупа похрустывала на зубах и царапала горло при проглатывании, но все равно было вкусно.

— Жаль, первую потеряла. Но не спрашивать же у окружающих о том, как их есть. Я даже названия их не знаю. Засмеют.

Проглотив свой нехитрый завтрак, Кицунэ побежала в город. Через несколько минут потрясенная девочка окунулась в исполинское подобие муравейника, буквально кишащее людьми. Здесь, в центральных районах, маленькой оборотнице пришлось не по душе. Все куда-то спешили, толкались, шумели. Несколько раз Кицунэ нарвалась на откровенную грубость, когда ее отгоняли от себя люди вполне дружелюбного вида. Выражение в их глазах сразу менялось, едва они замечали проходящую мимо босую девочку в нелепых обносках. Бродяги, ворье и попрошайки здесь вызывали целые бури негативных эмоций. Кицунэ поняла это из реплик, что бросали ей вслед.

— Дядя, а кто такие бродяги? — спросила Кицунэ у молодого мужчины, проходящего мимо.

Мужчина смерил девчонку удивленным взглядом и хмыкнул.

— Те, у кого нет дома. Живут, где попало. У тебя есть родители?

— Нет. — Кицунэ побоялась сознаться, что даже не знает кто это. — И хозяина я потеряла.

— Вот. Поэтому ты — бродяга. Бродяги воруют, попрошайничают, не делают ничего полезного и на вид омерзительны. Нечего после этого удивляться людской неприязни.

— А я выгляжу мерзко?

— Гораздо лучше, чем большинство бродяг. Похоже, ты недавно на улице. Послушай, тебе помощь нужна? Давай я отведу тебя к самураям? Они не обидят и помогут найти твоего... хм... хозяина.

— Не надо. Я сама найду. Хозяин велел мне опасаться самураев.

— Опасаться? Ты не из бандитов, случайно? Пойдем-ка со мной!

Мужчина протянул к Кицунэ руку, и девочка сочла за лучшее удрать.

Убедившись, что преследования нет, маленькая оборотница остановилась и тихонько всхлипнула. Бродяга. Та женщина, с метлой, тоже сначала приняла ее за бродягу, которая залезла в ее двор воровать. Даже такие добрые люди будут враждебны к Кицунэ, потому, что у нее нет дома и она плохо выглядит?

Плохо выглядит. Кицунэ понимала, что вся ее беда — в нищенской одежде. Лицом она уж точно не должна быть неприятна, или маленькая оборотница совершенно отказывалась что-либо понимать. Но где взять другой наряд? Раньше всем необходимым ее обеспечивал Хебимару. Едой, жильем, одеждой.

Теперь Кицунэ одна. Надо спросить, где что берут другие люди.

Скользя в живых потоках, что постоянно огрызались на нее непонятными злыми словами, Кицунэ оказалась в торговом квартале и впала в состояние шока от множества потрясающих вещей, открывшихся ее глазам. Удивительная расписная посуда, одежда и невероятно интересные игрушки. Тысячи непонятных, но очень красивых предметов, что, блестя своей новизной, манили к себе взгляды покупателей. Кицунэ даже представить себе не могла, что в мире людей может быть столько всего красочного и привлекательного!

Вкусные запахи привели ее в продуктовые торговые ряды, и проголодавшаяся девчонка не могла оторвать взгляда от копченых окороков, колбас и свежих тушек птицы, в которых она не могла узнать побивших ее недавно грозных птиц, что люди держали у себя во дворах. Все это для нее было просто мясом. Кицунэ глотала переполняющую ее рот слюну, а торговцы и покупатели отгоняли ее прочь, не позволяя даже приблизиться к прилавкам.

— Ах ты, воровка! — какой-то дядька замахнулся палкой, и от его лотка метнулась прочь грязная оборванка, постарше Кицунэ возрастом, но гораздо более худая и болезненно скрюченная. — Охрана! За что мы вам платим? Гоните отсюда бродяг!

В толпе появился рослый мужчина с самым настоящим самурайским мечом, и, словно мыши от кота, одетые в рванье дети городской бедноты бросились кто куда. Кицунэ, почуяв, что ничего хорошего ей встреча с мечником не сулит, тоже предпочла убраться от него подальше.

Убегая, она оказалась в нижних торговых рядах, где шел торг обувью и простейшими предметами быта. Здесь охраны было ощутимо меньше, и потому чаще шныряли воры или попрошайки. Кицунэ не слишком выделялась на их фоне, потому на нее почти не обращали внимания, пока она не подходила слишком близко к товарам.