Стихотворения и поэмы
вернуться

Светлов Михаил Аркадьевич
Шрифт:

101. ДОН-КИХОТ

Годы многих веков Надо мной цепенеют. Это так тяжело, Если прожил балуясь… Я один — Я оставил свою Дульцинею, Санчо-Пансо в Германии Лечит свой люэс… Гамбург, Мадрид, Сан-Франциско, Одесса — Всюду я побывал. Я остался без денег… Дело дрянь. Сознаюсь: Я надул Сервантеса, Я — крупнейший в истории Плут и мошенник… Кровь текла меж рубцами Земных операций, Стала слава повальной И храбрость банальной, Но никто не додумался С мельницей драться, — Это было бы очень Оригинально! Я безумно труслив, Но в спокойное время Почему бы не выйти В тяжелых доспехах? Я уселся на клячу. Тихо звякнуло стремя, Мне земля под копытом Желала успеха… Годы многих веков Надо мной цепенеют. Я умру — Холостой, Одинокий И слабый… Сервантес! Ты ошибся: Свою Дульцинею Никогда не считал я Порядочной бабой. Разве с девкой такой Мне возиться пристало? Это лишнее, Это ошибка, конечно… После мнимых побед Я ложился устало На огромные груди, Большие, как вечность. Дело вкуса, конечно… Но я недоволен — Мне в испанских просторах Мечталось иное… Я один… Санчо-Пансо хронически болен, Слава — грустной собакой Плетется за мною. 1929

102. ПИСЬМО

К моему смешному языку Ты не будь жестокой и придирчивой, — Я ведь не профессор МГУ, А всего лишь Скромный сын Бердичева. Ты меня хотя бы для приличья Выслушай, красивая и шустрая, Душу сквозь мое косноязычье, Как тепло сквозь полушубок, Чувствуя. Будь я не еврей, а падишах, Мне б, наверно, делать было нечего, Я бы упражнялся в падежах Целый день — С утра до вечера. Грамматика кипела бы ключом! — Кого-чего… — Кому-чему… — О ком, о чем. Вот ты думаешь, что я чудак: Был серьезен, А кончаю шуткой. Что поделать! Все евреи так — Не сидят на месте Ни минутки. Ночь над общежитием встает И заглядывает в эти строки. Тихо-тихо по небу плывет Месяц, как Спиноза одинокий. Эта ночь, я знаю, отдалила Силача Самсона от Далилы. Как же мне от этих чувств сберечь Тихий голос мой И слабость плеч? Месяцы идут, Проходит лето, И о том, что молодость уйдет, Комсомольский маленький билет мой Каждым членским взносом вопиет. Меланхолик, на твоем пути Я стою задумчивый и хмурый, Потому что бицепсы мои Далеко не гордость физкультуры. Мы с какой угодно стороны Несоединяемые части: Я — как биография страны, Ты — ее сегодняшнее счастье. Извини мне темперамент мой, Я насчет любви глухонемой, Просто ветер мчался по стране, Продувая горлышко и мне. Ночь над общежитием стоит, Дышит теплым запахом акаций. Спят рабфаковцы… И лишь один не спит — Это я, как можешь догадаться. 1929

103. ИСТОЧНИК

Ловкая, маленькая Бежит вода — Куцым источником Туда-сюда… А я — скалою на склоне дня — Хочу разгадать секрет: Почему Этот неодушевленный предмет Живет быстрее меня? 1929

104. СМЕРТЬ

Каждый год и цветет И отцветает миндаль… Миллиарды людей На планете успели истлеть. Что о мертвых жалеть нам! Мне мертвых нисколько не жаль! Пожалейте меня! — Мне еще предстоит умереть! 1929

105. ПЕРЕМЕНЫ

С первого пожатия руки Как переменилось всё на свете! Обручи катают старики, Ревматизмом мучаются дети, По Севану ходят поезда, В светлый полдень зажигают свечи, Рыбам опротивела вода, Я люблю тебя как сумасшедший. 1929

106. РАЗЛУКА

Вытерла заплаканное личико, Ситцевое платьице взяла, Вышла — и, как птичка-невеличка, В басенку, как в башенку, пошла. И теперь мне постоянно снится, Будто ты из басенки ушла, Будто я женат был на синице, Что когда-то море подожгла. 1929

107. ВЫДУМКА

Девушка от общества вдали Проживала на краю земли, Выдумкой, как воздухом, дышала, Выдумке моей дышать мешала. На краю земли она жила, На краю земли — я повторяю… Жалко только, что земля кругла И что нет ей ни конца, ни краю… 1929

108. «Гудками ревут…»

Гудками ревут, Буферами бряцают Вошедшие в ночь поезда; И смотрит на землю И тихо мерцает От нечего делать звезда. Мосты и тоннели, Холмы и отроги, Равнины и солончаки… И поезд проходит, И профиль дороги Колеблет его позвонки. В грязи по колено, Готовый к морозам, Высоких столбов эскадрон Нам вслед посылает За азбукой Морзе Фарфоровых чашечек звон. К рассвету со всех четырех сторон Пение птиц, и солнечный звон, И шелест мокрых акаций. Солнце вовсю освещает район Сплошной коллективизации. И сразу в размеренный скрип колес Врывается хриплым шумом овес, Он солнце себе намотал на ус, Земля хороша и крепка на вкус! Пшеница бушует На тысячи га От Днепропетровска До Кременчуга, Колосья сошлись И, склоняясь упруго, Как звери, Обнюхивают друг друга.
* * *
Республика вышла к полям от застав И, зерна в колосьях своих сосчитав, Берет меня тихо За правую руку, Чтоб пульс мой считать По высокому стуку. Клонится, к осени отяжелев, Республики нашей Густой посев… Людям идти И песням цвести На откровенном Ее пути! 1929

109. ТРИНАДЦАТЬ

Будет потомками петься Формула Наших Времен: Корень квадратный из сердца, Помноженного На миллион. И цифры соединятся, И пальцы Вопьются в ладонь… На что ни разделишь 13 — Получится дробь… И огонь! Сказкой для внука, для сына Ты станешь, Канун Октября. Пред нами встает годовщина, Тринадцатой Домной Горя. И ходом, По-прежнему полным, Жерлами Жадно дыша, «Аврора» проходит По волнам, Металлом горячим шурша. И топок Недремлющий ропот, И стук Миллионов сердец… Товарищ! Пред нами Европа Встает, словно Зимний дворец. И Запад встает удивленный — Он счастлив, Он выслушать рад Размеренный марш Обороны И песню Ударных бригад. Споем же о нашей отваге, О том, Как, пройдя сквозь бои, Тяжелую землю варягов Взвалили на плечи свои. О песне, Что пела винтовка, О пламенной песне огня, И в лад нам Споет забастовка, Немецким Металлом Звеня. И цифры соединятся, И пальцы Вопьются в ладонь… На что ни разделишь 13 — Получится дробь… И огонь!.. 1930

110. ПРИЯТЕЛИ

Чуть прохладно И чуточку мокро. Гром прошел через Харьковский округ. Через радуги Круглый полет Над районами Солнце встает. И жара над землей полыхает, И земля, как белье, высыхает, И уже по дороге пылят Три приятеля — трое цыплят: «Мы покинули в детстве когда-то Нашу родину — наш инкубатор, Через мир, Через пыль, Через гром — Неизвестно, куда мы идем!» …Ваша жизнь молодая потухнет В адском пламени фабрики-кухни, Ваш извилистый путь устремлен Непосредственно в суп и в бульон! Так воркуйте ж, пока уцелели, Так легки и ясны ваши цели, Психология ваша проста И кончается у хвоста. Но заведующему совхозом, Где так поздно не убрана озимь, Где проблема к проблеме встает, — Больше хлопот и больше забот!.. Он не может, как вы, по-куриному Проедать свой прожиточный минимум, Он встревожен, с утра он спешит — По провинции жито бежит Чрез поля, Чрез овраги сырые, Через будущих дней торжество, Через сердце мое и его, Через реконструктивный период. Роет землю Багровый от крови Указательный палец моркови, И арбузов тяжелые гири Всё плотнее, Всё крепче, Всё шире… Над совхозом июльский закат, И земля в полусонном бреду… Три приятеля — трое цыплят, Три вечерние жертвы бредут… 1930