Я рассмеялась:

— Неужели это должно действовать на женщин?

Сирена удивленно подняла брови.

— Мне говорили, ты росла среди хуманов.

— А ты среди фей?

Джоконда мой вопрос просто проигнорировала. Не отводя от меня взгляда, она продолжала говорить:

— Если бы у тебя, пикколина, были такие же учителя, как у меня, ты знала бы, что в каждой женщине есть малая толика мужского, и если нащупать эту нужную струну в твоем толстеньком теле…

Вот про полноту она вообще зря упомянула. У каждого человека есть темы, которых лучше не касаться. И у девяноста процентов прекрасной половины человечества это лишний вес. Моя приязнь к новой знакомой испарилась просто молниеносно. Маскулинные струны, говорите? Ну-ну… Пусть ищет, а мы подождем. Нам, может, самим интересно, что из этого получится.

Пак, раскинув руки, нервно дышал, но всеобщего внимания привлечь не получалось. Джоконда сосредоточенно уговаривала меня подарить ей венец, я не менее сосредоточенно размышляла на тему, является ли употребление местоимения «мы» в моем внутреннем монологе признаком приближения мании величия. Ну правильно, Дарья Ивановна, фобии мы уже все освоили, пора и на мании переключаться. А то как-то несимметрично получается, однобоко. Кстати о боках, то есть о богах, а если быть совсем точной — о божницах. О чудных местечках поклонения, где простые хумановские девушки подбирают принадлежащие им артефакты. Высосали, значится, потусторонние места силы из нашего «пухлого тельца» всю магию, а когда назад вернут? Как эти эмпирические магические батареи заряжаются? Может, надо как-нибудь к сети подключиться, что ли? Адаптеры там, трансформаторы… Аккумуляторы, генераторы, кожух… Подушечку пальца кольнуло чем то острым. Я отдернула руку. Черт! Так вот как это работает! Пока я думала о чем-то постороннем, мое тело попыталось действовать независимо от меня. Руки сами потянулись к голове, и если бы не острые проволочки, из которых мой венец и состоял… да, отдала бы и не поморщилась и рассеянно продолжала бы додумывать свои физико-технические мысли уже без артефакта.

Я подняла тяжелый взгляд на собеседницу. Лицо Джоконды медленно меняло свое выражение, превращаясь из хищного просто в растерянное.

— Это какой-то обряд? — Сахар и ваниль в моем голосе. — Почему для тебя так важно, чтобы я сама отдала принадлежащую не тебе вещь?

Зрачки сирены стали такими большими, что глаза казались чернее ночи.

— Подобные предметы обычно сами выбирают себе хозяев. Их невозможно украсть, невозможно купить. А вот если тебе его подарят…

Пока все логично. Если есть приятные бонусы, должны быть и ограничения на их использование. А то бы они давно тут друг друга перемочили за магические погремушки.

— Она сейчас вся твоя, — возбужденно зашептал молниеносно оживший и даже, кажется, выздоровевший Пак. — Давай ей зелья покорности вкачаем, чтоб она не пожаловалась кому не надо.

— Отставить, — отмахнулась я, не отводя взгляда от соперницы. — Джоконда никому ничего не расскажет. Ты же не захочешь, чтобы окружающие догадывались о твоих более чем скромных способностях, правда, беллисима?

Вся сладость моего голоса испарилась, блондинка, освобожденная от чар, растерянно моргала.

— Я понравилась Господину Зимы, и он…

— Это он просто еще не видел меня.

Я поднялась на ноги, предлагая всем присутствующим оценить товар, так сказать, лицом. Все почти сто семьдесят сантиметров роста и вес, цифры которого я не оглашу даже под пытками. Пак хмыкнул, но быстро поперхнулся под моим грозным взглядом, замаскировав смех покашливанием. А вот Джоконда находилась под впечатлением. Как говорит моя дражайшая подруга Жанина Геннадиевна в минуты наивысшего наслаждения (когда примеряет у зеркала новую шмотку, оторванную с руками на распродаже у другой такой же страждущей), «наглость, Дашка, второе счастье, а иногда даже и первое». Теперь главное — не испортить это самое счастье неуместной репликой или жестом. Я гордо расправила плечи и направилась к двери.

— Он тебя еще не звал, — тихонько проговорила Джоконда.

Я, не оборачиваясь, пожала плечами:

— Сделаю ему приятный сюрприз.

— Я с тобой! — Мне показалось, что Пак вцепился в мое плечо зубами. — По договору ты не должна меня надолго одного оставлять!

— Напомни мне потом, мы наймем тебе няню, — милостиво кивнула я и вышла в коридор.

Что делать дальше, я не представляла.

Как учит нас народная мудрость — кто первый утром встал, того и тапки. Обувь мою, судя по всему, уже приватизировали и с удовольствием разнашивают. Отсюда вытекают два извечных вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?» И если с первым я худо-бедно разобралась (холеная блондиночка долго будет склеивать осколки самооценки), то второй с повестки дня никуда не делся.

— Что наша жизнь? Игра-а-а! — негромко напела я арию из «Пиковой дамы». — Добро и зло — одни мечты!..

Пак обидно заржал, я пришпилила его к стене тяжелым взглядом.

— Молчу-молчу! — Пикси сложил руки в молитвенном жесте. — Хих, я уже совсем тихий…

Я еще минуты три позлилась, воображая себя учителем, а вредного Ахтымела — нашкодившим первоклашкой. И когда решила, что объект уже все осознал, потому что только осознавший может так натурально краснеть и ерзать, прервала тяжелое молчание.