— Я приветствую величайшего из нолдоров, — сказал он.

— Рад видеть тебя, Эрейнион, — ответил Феанор. — Даже в тюрьме Мандоса до меня доходили рассказы о твоих славных делах.

— Твои братья, Финголфин и Финарфин, просят тебя и прочих членов семьи прибыть в Тирион, — сказал Гил-Гэлад. — На центральную площадь.

Они ожидают возвращения нашего первого и истинного властителя, короля Финве. Сейчас он на Эзеллохаре, но скоро придет в город.

— Отец! — Феанор в волнении сжал кулаки и повернулся к городу. — Идемте, дети! Галадриэль, Элронд! Идемте! Идемте все! — обратился он к остальным.

— Нам, наверное, лучше пока остаться здесь, — ответил Лугарев. — Это ваше семейное дело. Если же король Финве пожелает видеть нас, мы явимся по первому его зову.

— Пусть будет так, — кивнул Феанор. Эльфы двинулись вверх по длинной хрустальной лестнице, врезанной в зеленый склон холма Туна, на котором стоял Тирион. Селестиэль с родителями осталась у вертолета.

— Дочка, — тихо сказала Мириэль. — Инглор здесь. Ты хотя бы поговори с ним…

— Инглор? Где он? — оглянулась Селестиэль.

— Я здесь. Стоявший поодаль эльф подошел к ней. Они тихо заговорили о чем-то. Лугарев не слышал их разговора.

— Я офонарел от всех этих королей, — сказал Митчелл. — Сколько их тут вообще?

— Тебе перечислить, или еще нарисовать генеалогическое древо? — усмехнулся Лугарев. — Это все в основном древние короли времен Первой эпохи, кроме Гил-Гэлада, хотя и он правил тоже этак тысяч семь лет назад.

— Охренеть можно, — заявил Митчелл. — Они правили по очереди, или одновременно?

— Всякое бывало, — улыбнулся подошедший Эрестор, отец Селестиэль.

— Но Гил-Гэлад был, я считаю, лучшим из королей, не только доблестным, но и добрым. Возможно, я пристрастен…

— Может быть, у вас и так, — сказал Лугарев, — только не верю я в эти сказки про добрых королей древности. Любой король прежде всего властитель, а власть и доброта — вещи несовместимые. У нас, людей, во всяком случае, было так…

— Коммунист Лугарев! Вы не на партсобрании находитесь! — смеясь, остановил его Митчелл. — По мне, так уж лучше король, чем Генеральный Секретарь.

— Вот тут-то мы вас и покритикуем, — повернулся к нему Лугарев.

— Отстань, отстань, — отмахнулся Митчелл. Селестиэль и Инглор тем временем заговорили несколько громче.

— Значит, ты все-таки добилась своего? — услышал Лугарев слова Инглора. — Встала в один ряд с величайшими героями нашего народа…

— Я добивалась совсем не этого, — возразила Селестиэль. — Меня не интересовало собственное положение. Я хочу лишь, чтобы слава моего народа, его сила и могущество не оставались лишь достоянием прошлого. Эльдары, а нолдоры в особенности, сделали и пострадали слишком много, чтобы оставаться в памяти людей, занявших наше место, только призраками из древних легенд. Да и мир слишком велик, чтобы принадлежать только Последним и Младшим!

— Но ведь это противоречит воле Илуватара…

— Кто знает, существует ли вообще Илуватар? Валары взывали к нему на Эзеллохаре, и что же?

— Не кощунствуй, Селест!

— Слишком много в последнее время разбилось моих прежних иллюзий, чтобы безоговорочно верить во все сказки, на которых мы выросли.

Оставим это. Расскажи о себе. Как ты живешь?

— Неплохо. Живу на Эрессэа. Снова женился. Сын взрослый…

— Не жалеешь, что покинул Внешние Земли?

— Жалею? Как знать… И да, и нет… Они снова заговорили тихо, и Лугарев перестал слышать их разговор. Но говорили они недолго, Инглор вскоре ушел, и Лугарев больше его не видел.

— Этот Инглор? Кто он? — спросил Лугарев, когда Селестиэль вновь подошла к нему и родителям.

— Мой бывший муж. Лугарев удивленно приподнял бровь.

— Гм… Логично… Не могла же ты прожить одна пять тысяч лет… Селестиэль рассмеялась.

— Мы давно расстались. Уже две тысячи лет. Он уплыл в Валинор, а я осталась.

Тем временем проснулись наемники. Митчелл приказал Топхаузу и Бэнксу остаться, и распорядился готовиться к отлету.

— До встречи в Гондоре, Игорек, — сказал он. — Надеюсь, ты приведешь с собой пару дивизий нолдоров. Вертолет поднялся и скрылся в пространственно-временном окне.

Лугарев посмотрел ему вслед, но, странное дело, чувства одиночества у него не было.

— Игорек, — позвал его Р8,- тебя на связь. Шильман. Лугарев официально доложил Координатору об окончании операции «Черный бриллиант».

— Ну, ты даешь, отец-командир, — сказал Бэнкс, когда сеанс связи кончился, — Я там, на холме, аж обалдел. Специальный агент Координационного Совета! У тебя номер, случаем, не ноль-ноль-семь?

— Нет, — засмеялся Лугарев, — ноль-ноль-одиннадцать. Номер 007 не присваивают, это вроде мемориала. Солнце опустилось за громаду Таниквэтиль, на Благословенную землю упали сумерки. Небо на западе еще светилось, а на востоке уже зажигались первые звезды.