– Но мне интересно, почему вы, именно вы, пошли на эту грязную работу? – Владыкин отложил ручку в сторону.

– Нужны были деньги, – просто ответил Ирошников. – Я купил квартиру в ближнем Подмосковье.

– А теперь деньги не нужны?

– Нужны, но не до такой степени, чтобы закалывать бабку. Если бы это сделал я, то выбрал другой способ умерщвления, менее болезненный.

– А какой? – в глазах Владыкина блеснул странный голубоватый огонек. – Скажите. Как профессионал профессионалу.

– У врача выбор средств богатый, – усмехнулся Ирошников. – Скорее всего я бы выбрал укол, инъекцию, приводящую к остановке сердца. И вряд ли бы родственники старухи, если они у неё вообще есть, настаивали на вскрытии.

– Естественная смерть, логично, – кивнул Влавыкин. – И со вскрытием никто возиться не стал бы, стариков не вскрывают. Но как тогда объяснить пропажу ценных вещей? Золотых украшений девяносто шестой пробы, царских червонцев и даже сережек из ушей? Родственники настояли бы на вскрытии, когда хватились пропажи. И след от укольчика остался бы на ягодице или локтевом сгибе. Улавливаете? А кто укол может сделать кроме, разумеется, врача или медсестры? В том, что бабку закололи палкой, тоже есть своя логика.

Владыкин посмотрел на Ирошникова и неожиданно подмигнул ему одним глазом.

– Кстати, на труповозке платят большие деньги?

– Большие, – ответил Ирошников, разговаривать по душам ему расхотелось. – Триста процентов надбавки за непристижность профессии, плюс левые.

– Почему же вы тогда ушли оттуда?

– Боялся, что сопьюсь. Работа и вправду очень грязная. Этим раньше милиция занималась, перевозила трупы, криминальные трупы. А потом эту службу «скорой» передали. Целый день только и видишь пьяного фельдшера и четыре цинковых корыта в машине и ещё московские морги. Жизнелюбия как-то не прибавляется.

– Деньги просто так не достаются, – Владыкин глубокомысленно посмотрел в потолок на ржавые разводы, напоминающие географические карты, опустил глаза и придвинул Ирошникову протокол. – Прочитайте и в конце напишите своей рукой: с моих слов записано, верно, и мною прочитано.

– И все? – удивился Ирошников, пробегая глазами строки. – Могу быть свободен?

– Конечно, можете, но сперва нам предстоит одно небольшое дельце, много времени это не отнимет. Нужно проехать в квартиру покойной Пастуховой, чтобы на месте произвести некие действия, называемые следственным экспериментом.

– Но ведь следственный эксперимент проводят только в отношении обвиняемых. Разве я уже им стал?

– Если бы вы стали обвиняемым, я предъявил бы постановление о привлечении вас в качестве обвиняемого и заодно уж постановление о заключении вас под стражу. И протокол был бы другим. Словом, все это тонкости следствия, в которые рядовому честному гражданину лучше не вникать, не забивайте себе голову ерундой. А следственный эксперимент можно проводить и со свидетелями, это допускается. Всего лишь проверка ваших, то есть свидетельских показаний, на месте. Только звучит красиво: следственный эксперимент.

Ирошникову показалось, Владыкин хотел ещё что-то добавить, например: глядишь, сегодня ты свидетель, а завтра – обвиняемый. Но следователь молчал. Дочитав протокол, Ирошников, расписавшись на двух страницах, передал его Владыкину. Тот набрал номер внутренней связи, спросил готова ли машина и, поднявшись на ноги, запер бумаги в сейфе.

Очутившись в комнате Пастуховой, Ирошников первым делом внимательно осмотрел все углы жилища покойной старухи и задал самый глупый вопрос из тех, что можно придумать.

– А где лыжные палки, ну, те самые?

– Их уже отвезли, – Владыкин усадил за круглый стол в углу комнаты какого – то белобрысого совсем молодого человека по имени Юра, уже сидевшего рядом с водителем, когда машину подали к подъезду прокуратуры. – И лыжи и орудие убийства отвезли в камеру хранения вещественных доказательств. А вы, Антон Васильевич, присаживайтесь в кресле рядом с диваном. Ведь вы именно на нем сидели в тот день?

– Только кресло стояло ближе к дивану, вплотную.

– Если хотите, можете кресло переставить. А ты, Юра, – Владыкин обратился к молодому человеку, – бери ручку, станешь за мной записывать слово в слово.

Молодой человек кивнул, раскрыл портфель и разложил перед собой бумаги.

– Если не трудно, зажгите свет, – попросил он Владыкина и скрючился на своем стуле.

Владыкин нажал кнопку выключателя, и, подойдя к стене, отделяющей комнату Пастуховой от соседней комнаты, постучал по этой стене кулаком.

– Тут раньше не было стены, – сказал он. – Позже поставили перегородку.