Он откинул клапан и вошел внутрь.

— Эй, Герберт, я не хочу спать даже на чуть-чуть. Давай...

Он покачнулся и замолчал. Заводной философ совершенно неподвижно сидел за самодельным столом. Одетый во множество одежд, он выглядел как куль со стиркой.

— Герберт?

Никакого ответа.

Суинбёрн подошел к другу, положил ему руку на плечо и толкнул.

Спенсер не шевельнулся.

Завод кончился.

Поэт вздохнул и повернулся, собираясь уйти, но тут его внимание привлекла книга на столе. Собственно большой блокнот, на переплете которого было написано: Начала Философии.

Внезапно Суинберну захотелось узнать, как далеко продвинулся Герберт. Он взял книгу, открыл ее на первой странице и прочитал:

Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы.

Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы.

Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы.

Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы.

Поэт нахмурился и перелистнул несколько страниц.

Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы.

Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы.

Он стал перелистывать страницы, пока не добрался до последней, на которой было написано:

Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы.

Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы.

Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы.

— Клянусь перьями шляпы тетки Агаты! — воскликнул он.

На следующий день Уильям Траунс пожаловался на головную боль, Манеш Кришнамёрти свалился с малярией и в Угоги прибыл гонец. Последний пробежал весь путь от Мзизимы с посланием для Изабель от тех Дочерей аль-Манат, которые остались около быстро растущего прусского поселения. Его первые слова к ней на суахили, переведенные Бёртоном, были:

— Ты должен хорошо заплатить мне, потому что я бежал быстро и очень-очень долго.

Бёртон уверил его, что он получит достойную награду.

Человек закрыл глаза и монотонным голосом пересказал сообщение. Он говорил по-арабски, хотя, очевидно не знал языка и просто повторял, как попугай, то, что ему сказали.

— О, аль-Манат, мир, милосердие и благословение Аллаха на тебя, на тех, кто идет за тобой, и на тех, кто путешествует с тобой. Может быть, он дарует безопасность, скорость и удачу этому гонцу, который, к сожалению, может принести тебе только плохие новости, ибо слишком много пруссаков продолжает прибывать в Мзизиму, и они стали настолько сильны, что без твоего мудрого совета мы не в состоянии с ними сражаться. Возможно, около тысячи из них ушло из лагеря и отправилось на запад. Хотя нас намного меньше, мы идем вслед за ними и, как ты учила нас, время от времени нападаем на них. Быть может, аллах защитит нас и даст нам силу выдержать.

Бёртон приказал Саиду дать гонцу доти богато украшенной одежды, ящик бус сами-сами и три мотка медной проволоки. Гонец, обрадованный до невозможности, присоединился к жителям деревни, чтобы отдохнуть, выпить пиво, обменяться новостями и похвастаться новоприобретенным богатством.

— Похоже на целую армию, — сказала Изабель Бёртону. — Что хочет Бисмарк, посылая в Африку столько войск?

— Пальмерстон считает, что он собирается создать Германскую Империю, и для этого ему нужны огромные природные богатства — и люди — всей Африки.

— Неужели пруссаки собираются объявить эти земли своими?

— Очень похоже.

— Мы должны остановить их.

— Не вижу как. Кроме того мы здесь не для этого.

— Но это похоже на вызов, брошенный Британской Империи, да, Ричард? Разве наш долг не требует сделать хоть что-нибудь?

— Что ты предлагаешь?

— Сражаться!

Бёртон недоверчиво развел руки.

— Посмотри на нас, Изабель! Кто мы? Одетая в лохмотья экспедиция! Даже то, что на нас — наполовину сгнило. Мы превратились в самые настоящие скелеты! Мы истощены и больны.

— Пальмерстон пошлет войска?

— Да, очень вероятно.

— Тогда, когда твоя экспедиция закончится, я поведу своих женщин против пруссаков, и мы будем сражаться до тех пор, пока не появится британская армия.

Королевский агент выдохнул и тряхнул головой.

— Конечно я не могу остановить тебя. Ты самая упрямая женщина из всех, кого я знаю. Ты бесишь меня — именно поэтому я полюбил тебя. Просто не рискуй понапрасну, пожалуйста.

— Мы будем делать то, что у нас получается лучше всего: ударили, убежали, опять ударили, опять убежали.