Магомба был человек с черной как смоль кожей и тысячью мелких морщинок. Клочки скрюченных седых волос вызывающе торчали на его наполовину лысой голове; белки глаз пожелтели, а зубы стали коричневыми. С мочек свисали такие большие медные кольца, что почти доставали до плечей.

Он — одни кости и суставы — сидел на стуле в бандани деревни, постоянно жуя спрессованный табак и немилосердно кашляя.

Бёртон и Саид сидели перед ним на полу, скрестив ноги.

— И еще учави — черная магия, — сказал Магомба. — Я не хочу учави в своей стране.

— Что случилось, О Магомба, — спросил Бёртон. — Расскажи мне.

— Один из людей твоего народа...

— Не моего! — прервал его Бёртон. — Они враги моего народа!

— Один из людей твоего народа схватил человека за шею и тряс его, пока он не упал на землю. На следующее утро человек превратился в дерево. Нам пришлось отрезать ему голову и сжечь. А теперь слушай внимательно, потому что я расскажу тебе о цене, которую ты должен будешь заплатить за проход по моей области.

Требования Магомбы скорее напоминали грабеж. Бёртон и Саид спорили полдня, и, в конце концов, были вынуждены заплатить десять украшенных одежд, шесть мотков медной проволоки, семь связок голубого хлопка, двадцать пять медных пуговиц, карманные часы, четыре ящика с бусинами, плитку табака и бутылку портвейна.

— Хорошо, — сказал Магомба. — Вот теперь я прикажу убить овцу, чтобы твои люди могли поесть. Как хорошо увидеть тебя опять, Мурунгвана Сана. Из всех грязных дьяволов, мучающих эту несчастливую страну, ты — самый лучший.

На следующее утро, когда экспедиция готовилась к отходу, старый вождь нашел Бёртона и сказал:

— Я пересчитал твой голубой хлопок. Только семь связок.

— То, на что мы согласились.

— Нет. Ты обещал девять.

— Ты ошибаешься. Мы сказали семь, и там семь.

— Я приму восемь, при условии, что ты дашь клятву.

— Какую?

— Ты должен поклясться, что не ударишь по моей земле засухой, болезнями и несчастьями.

— Хорошо, восемь. И я клянусь.

Носильщики Бёртона уже пробивали дорогу через окаймляющую поляну джунгли. Бёртон повел экспедицию вверх, через холмы, и, постепенно, они вышли на сверкающие белые равнины кенийского района. Идти стало легче, зато на них обрушились адская жара и упрямые слепни. Дочери аль-Манат с трудом управляли лошадьми, все время шарахавшимися от наглых кровососов, тяжело нагруженные мулы брыкались, били ногами и норовили сбросить поклажу. Земля постепенно поднялась, стала более каменистой, почти исчезли ручейки; экспедиция использовала припасы и воду быстрее, чем обычно.

Потом началась холмистая, очень неровная местность, заросшая кустами дрока и наполненная трещинами и бездонными сухими колодцами.

Икры Бёртона постоянно сводило, он едва не кричал от боли.

Суинбёрн упал со своего жеребца и приземлился среди длинных острых шипов. Оттуда он вынырнул в разорванной одежде, весь поцарапанный и покрытый кровью, с головы до ног. Он объявил, с огромным удовольствием, что будет страдать от боли весь оставшийся день.

Уильям Траунс поскользнулся на каменистой земле и вывихнул лодыжку.

Какое-то насекомое ужалило в правое ухо Манеша Кришнамёрти, буквально только что пришедшего в себя после приступа малярии. Ухо распухло, началось заражение, он стал страдать головокружениями, его непрерывно рвало, пока, в конце концов, он не потерял сознание. И его опять понесли на носилках.

Изабелла Мейсон была совершенно истощена от гастрита, сопровождавшегося неприятными, неподобающими женщине симптомами.

Лошадь Изабель Арунделл упала и умерла прямо под ней, а ее хозяйка покатилась по земле и осталась лежать, не подавая признаков жизни, пока ей не растерли виски и не влили немного бренди.

Герберт Спенсер объявил, что у него стреляет в суставах, что, конечно, было невозможно, но все дружно заключили, что у него ипохондрия и ему действительно плохо.

У сестры Рагхавендры началась офтальмия, и она видела только размытые силуэты и движущиеся цвета.

Даже два аскари Саида бин Салима свалились с малярией, а самого раз кафилаха трепала непонятная лихорадка.

Почти половина дочерей аль-Манат страдали от инфекций и болезней.

Умерло еще две лошади и три мула.

Покс улетела в джунгли и не вернулась.

К заходу солнца они добрались до района К'хок'хо, и устало разбили лагерь на открытом месте. Но не успели они разжечь костер, как озлобленные воины из двух соседних деревень окружили лагерь и потребовали, чтобы они шли дальше. Никакие слова не могли убедить их, что экспедиция не собирается ничего завоевывать, в отличии от той, что прошла раньше. Атмосфера накалилась. Один из воинов вышел вперед и ткнул копьем в плечо Уильяма Траунса. Бёртону пришлось успокаивать аскари, которые, с обнаженными скимитарами, рванулись вперед.