— Вперед! — сказал Бёртон, с дикой ухмылкой на лице, и заставил лошадь идти по тропе, ведущей на север. За его жеребцом на длинном поводке следовали еще два, нагруженные запасами еды, инструментами и оружием. За Траунсом также шли две лошади, за Суинбёрном одна, в то время как Герберт Спенсер с трудом вел за собой девятую лошадь. Заводной философ весил не слишком много — любой жеребец мог легко нести его — но сам он мог ехать только на муле, в дамском седле.

Сиди Бомбей вообще не вел за собой заводных лошадей, потому что очень часто уезжал далеко вперед, разведывая дорогу.

Они пересекли длинную долину и проехали между деревьями, очень быстро, благодаря редкому подлеску и плотной кроне, защищавшей их от солнца. Они не останавливались на отдых — и даже не говорили — пока, около полудня, не достигли края саванны. Только тут они уселись и разделили пресный хлеб и бананы, говоря то об одном, то о другом. Каждый прислушивался к далекому треску винтовок, думая о тех, с кем только что расстался. Даже всегда разговорчивые Покс, Фокс и Суинбёрн были не в своей тарелке.

— Жара нас не остановит, — пробормотал Бёртон.

И они опять тронулись в дорогу, защищая себя зонтиками. Они скакали по твердой пыльной земле, глядя, как стада антилоп и зебр бросаются наутек при их приближении.

Остаток дня они медленно ехали на лошадях, бесконечный ландшафт почти не менялся. Жара настолько приводила в оцепенение четырех мужчин, что время от времени они засыпали в седле, и их будил только крик Спенсера:

— Эти чертовы лошади опять встали, босс!

Незадолго до заката они установили одну единственную палатку рядом с каменной осыпью, заползли под ее крышу и заснули. Сиди Бомбей завернулся в одеяло и остался дремать под звездами. Только Спенсер, заново заведенный, остался на страже.

За несколько секунд до того, как провалится в сон, Суинбёрн вспомнил книгу заводного философа и фразу: «Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы».

Он спросил себя, как он мог забыть о ней и почему не рассказал никому; затем опять забыл и уснул.

Сэру Ричарду Фрэнсису Бёртону снилось, что он дремлет один, на свежем воздухе, а над ним крутятся незнакомые звезды. Слева кто-то тихо засопел. Он открыл глаза, повернул голову и увидел крошечного человечка, меньше двенадцати дюймов в высоту, с нежными ажурными крылышками, растущими из лопаток. Его лоб украшал индийский бинди, третий глаз.

— Я не верю в эльфов, — сказал исследователь, — и я уже видел тебя в твоем настоящем виде, К'к'тиима.

Он сел, мигнул, и в то же мгновение эльф стал намного больше, превратившись в рептилию с пятью или семью головами.

— У тебя замечательный ум, О человек. Он проникает сквозь личину и видит правду. Он легко приспосабливается. Вот почему мы выбрали тебя.

Внезапно Бёртон испытал ужасно знакомое ощущение: он раздвоился, его было двое, каждый не в ладах друг с другом. В первый раз он, однако, почувствовал, что эти двое существуют физически.

— Хорошо! — прошипел наг. — Мы все еще поем, но скоро это закончится, и ты уже в состоянии внимать эху нашей песни.

— Что ты хочешь сказать? Что я чувствую будущее?

Жрец не ответил. Его голова стала треугольной. У него стало много голов.

Бёртон попытался сосредоточиться на странном пришельце, но не сумел.

— Я видел тебя во сне, — сказал он. — Ты был в Кумари Кандам. А здесь Африка, и нагов здесь знают как Читахури или Шайтури.

— Я — К'к'тиима. Я здесь. Я в других местах. Я нигде, мягкокожий, ибо твой народ истребил мой.

— Тем не менее, твоя сущность была запечатлена в одном из Глаз; ты жил в этом черном камне, пока он не разлетелся на семь кусков.

И опять наг решил не отвечать.

Вспышка в небе привлекла внимание Бёртона и он поглядел вверх. Оттуда падала звезда, самая яркая из всех, которые он видел. Ее горящий путь пересекал небо пока, вдруг, не разделился на три потока света. Они улетели вдаль и погасли. Он посмотрел вниз, но жрец-наг тоже исчез.

Он проснулся.

— Рассвет, босс. Я все еще слышу выстрелы из Казеха.

Герберт Спенсер просунул в палатку голову, замотанную в куфью, однако шарф оставлял открытым «лицо» философа в полиметиленовой оболочке, и были видны все три отверстия. Через стекло в самом верхнем Бёртон видел, как внутри крутятся крошечные зубчики. Кроме в них в Спенсере ничего не двигалось.

Прошло мгновение.

— Что-нибудь еще, Герберт?

— Нет, босс. Я помогу мистеру Бомбею нагрузить лошадей.